Путь к прозрению, или "Иджтихад" вместо "джихада"
06.03.2005 | 21:59
Александр Майстровой
Женский журнал Ms. Magazin выбрал ее "Феминисткой XXI столетия", канадский Maclean's внес в список десяти наиболее интересных людей Канады в прошедшем году, газета "Нью-Йорк таймс" назвала ее "Кошмаром бин-Ладена". Популярная телеведущая Опра Уинфри присвоила ей ежегодный "Приз наглости" (Chutzpah Award – есть и такой! – "Самая большая хуцпа") за "дерзость, мужество и твердость убеждений". Сама она называет себя – "мусульманским отказником" (Muslim Refusenik), по аналогии с советскими диссидентами. Но противостоит она не какому-то конкретному режиму, а собственной религии: воинствующему, начетническому, культивирующему слепой фанатизм и предрассудки исламу.
Ее имя – Иршад Манджи, и сегодня она необычайно популярна в Северной Америке. У нее берут интервью, приглашают в теле- и радиостудии, на ее электронную почту приходит в среднем 200 писем в день – от поклонников, а очень часто и от хулителей. Ее боятся и ненавидят одни - и боготворят другие. Несколько мулл уже приговорили ее к смерти, издав соответствующую "фетву". (Подобно тому, как они несколько лет назад поступили с известным писателем Салманом Рушди – за его "Сатанинские суры".) Когда она читает лекции студентам, в аудиторию приходят арабские парни и стоят в углу зала со скрещенным на груди руками, сверля ее зловещими взглядами – недвусмысленное предупреждение Иршад, мусульманке, которая позволила себе взывать к реформе ислама и осуждать исламский догматизм.
Не только с позиции "ревнителей веры", но даже с точки зрения рядовых мусульман Иршад Манджи ведет себя более чем вызывающе. В своей книге "Проблема с исламом" (The Trouble with Islam) она называет нынешние мусульманские общества "отсталыми, женоненавистническими, антисемитскими". Она утверждает, что догматики обрекли ислам на унижение и поражение. "Возьмите любую мусульманскую страну, и вы увидете там бесчисленные примеры жестокого подавления человеческих свобод", - пишет Манджи.
...Прозрение Иршад Манджи началось, когда она была еще в младшем школьном возрасте. В восьмилетнем возрасте родители Иршад (бежавшие в 1972 году от режима угандийского диктатора Иди Амина в Канаду) отдали ее в религиозную школу (медресе) в Ванкувере. Антисемитизм, вспоминает Иршад, был излюбленной темой ее учителя, а когда она стала задавать ему вопросы, просила объяснить, почему "евреи плохие", тот заявил, что она должна принять это как факт, ибо так написано в Коране. На другие свои вопросы она получала аналогичные ответы, и так впервые зародилось в ее душе сомнение по поводу "непреложных истин", проповедуемых в медресе.
Когда Иршад исполнилось 14 лет, ее выгнали из медресе за "вольнодумство" – она позволяла себе задавать слишком много вопросов критического свойства. Другой подросток на ее месте вообще предпочел бы забыть о религии, увязав ее с нелепыми наставлениями проповедников и бездумным начетничеством, - но Иршад выбрала свой путь. Она начала изучать ислам самостоятельно, и изучение это привело ее к печальным открытиям. Ислам – великая религия, убеждена она, но нынешние мусульманские общества представляют собой удручающее зрелище, ибо построены исключительно на подавлении человеческих свобод, творческого начала, пестуют ненависть, высокомерие к другим религиям, ни в грош не ставят женщин и приверженцев другой веры.
Придя к столь грустному выводу, она, однако, не изменила своей религии, а все усилия сосредоточила на том, чтобы изменить ислам. Как? Она убеждена, что мусульман надо вернуть к древней традиции "иджтихада" (ijtihad) – критическому, осмысленному отношению к своей религии. "Это позволило мне сохранить мою веру", - утверждает Иршад.
С той поры прошло много лет, но за прошедшее время Манджи еще больше укрепилась в убеждении, что исламский мир идет по опасному, самоубийственному пути. Взрыв фанатизма, сопровождаемого террором "шахидов", стал для нее лишним доказательством того, что мусульманский мир нуждается в реформе и что реформа эта должна быть как можно более глубокой и быстрой.
Мусульмане должны начать мыслить критически по отношению к своей религии. Как это сделали европейцы накануне Реформации, они должны не пассивно выполнять предписания священнослужителей, а задавать сущностные вопросы и пытаться ответить на них. Это очень трудная задача, так как на протяжении сотен лет, поколение за поколением, мусульман отучали думать, спрашивать, действовать осмысленно. "Обсуждение тем, связанных с верой и священными книгами, было запрещено. Сама мысль о том, что можно по-разному интерпретировать Коран, была чудовищной ересью", - говорит она.
Манджи в одиночку встала на путь "иджтихада". В качестве журналиста, писателя, телеведущей она пытается объяснить Западу, озабоченному лишь тем, чтобы не обидеть мусульман и соблюсти пресловутую политкорректность, истинное положение дел в исламском мире. Ее книга "Проблема с исламом" была переведена на десятки языков и вышла большими тиражами в Западной Европе и Северной Америке. Иршад обращается и к мусульманам – к примеру, ее книга переведена на урду и выйдет в скором времени в Пакистане. Она уже представлена в арабской версии интернет-сайта Иршад.
Ее работа получила множество хвалебных отзывов и наград, в том числе – "Награду за бесстрашие" от Центра Симона Визенталя. Она начала собственный проект - "Проект иджтихад" по возрождению традиции критического мышления - и создала Институт независимого мышления в исламе, где молодые мусульмане могут узнать правду о своей религии и участвовать в дебатах. Журналисты ведущих изданий и телеканалов обращаются к ней с вопросами по поводу ислама и его конфликта с западным миром. Иршад отвечает, пишет, убеждает - и при этом не может скрыть собственных сомнений. "Мусульмане боятся выражать свое мнение из страха потерять жизнь. Немусульмане боятся обидеть мусульман, боятся обвинений в расизме. Все это не оставляет нам повода для особого оптимизма", - признается она.
Иршад Манджи охотно согласилась сотрудничать с нашей газетой, и сегодня мы представляем ее взгляды на страницах "Репортера".
- Иршад, как вы объясните столь драматический упадок ислама после "золотого века Халифата" с его успехами и терпимостью?
- На мой взгляд, произошло следующее. "Золотой век" ислама – между IX и XI веками - стал возможен лишь благодаря существовавшей тогда и процветавшей традиции критического мышления, известной как "иджтихад". Благодаря этой традиции в мусульманском мире существовали многочисленные школы толкования священных текстов – одно время их насчитывалось 135! Свободный обмен мнениями, возможность критического осмысления Корана создавали уникальную творческую и интеллектуальную атмосферу. Мнения ученых мужей не были истиной в последней инстанции, сколь бы авторитетны не были эти люди. В мусульманской Испании, например, наставники учили своих подопечных подвергать сомнению и даже отвергать утверждения ведущих авторитетов в области религиозных знаний, если сами ученики располагали более убедительными доказательствами своих идей.
Однако к концу XI века традиция "иджтихада" фактически была принесена в жертву политическим соображениям. Мусульманская империя, некогда единая и мощная, все больше раскалывалась на мелкие государства и территориальные образования, враждовавшие друг с другом. Возникали бесчисленные "диссидентские" движения, претендовавшие не только на обладание религиозной истиной, но стремившиеся к политической власти и угрожавшие местным правителям. Все это побудило мусульманскую политическую и религиозную элиту в Багдаде начать политические гонения на тех, кто представлял угрозу и им самим, и основам исламского вероучения, на которых опиралась власть. Из 135 школ учености были оставлены только четыре, и все они были консервативны и лояльны Багдаду.
В результате начала насаждаться жесткая, крайне ограниченная, буквалистская трактовка Корана. Новые решения закреплялись в виде постановлений – "фетв". Это было еще достаточно далеко от той нетерпимости, которая господствует в исламе сегодня, но о прежней атмосфере духовного поиска и раскрепощенности не могло быть и речи. Смертные приговоры не выносились, но запрещалось ставить под сомнение официальную трактовку святых текстов и даже задавать "провокационные вопросы". Ученым мужам разрешалось лишь копировать друг у друга "легальные тезисы", и эта традиция бездумного копирования, без собственного, критического осмысления или самоанализа, усиливалась и ужесточалась с каждым поколением. Интеллектуальное наследие, как и свобода духа, были утрачены исламом. Все свелось к бесконечному повторению одних и тех же "мантр", порождая бездумную пассивность масс и авторитарность правителей, укрепляя предрассудки и закрытость. В религиозной сфере полностью возобладала буквальная, крайне упрощенная трактовка Корана. Во всех религиях можно найти подобные течения, но в исламе оно стал абсолютно доминантным.
- Мусульмане убеждены, что обладают превосходством над другими богооткровенными религиями. Означает ли это, что подлинный диалог с ними невозможен?
- Это сложная проблема. Даже, казалось бы, более просвещенные мусульмане, живущие на Западе, убеждены, что ислам не просто одна из трех богооткровенных религий, но воплощает последнее и окончательное слово Божье – поскольку Коран появился позднее иудейской Торы и христианской Библии. После Корана не может быть новых откровений, полагают они, и ислам по определению превосходит остальные родственные религии. Это убеждение становится все более опасным, поскольку открывает дорогу самонадеянности и предрассудкам, делает невозможными любые дебаты, критику и просто выражение иных взглядов. Люди моей веры отучились смотреть на себя со стороны, объективно оценивать реальность, подвергать сомнению свои убеждения.
- В своей книге вы идете на необычайно смелый шаг, говоря, что ислам, по сути, подарили арабам... евреи.
- Но это действительно так. Ведь ислам возник на базе иудейско-христианских ценностей, просто мусульмане в массе своей не признают этого факта и не хотят даже задумываться над ним. В самом Коране говорится, что он дан людям, дабы возродить к жизни уже существующие откровения, содержащиеся в Торе и Библии. Факт, что основные истины, проповедуемые исламом, взяты им из Торы: и монотеизм, и нравственные установления, и концепция свободы выбора человеком своего пути. Теперь же мусульманское духовенство не только не признает этой преемственности, но и насаждает теорию, согласно которой еврейские праотцы на самом деле – мусульмане, а иудаизм возник как искажение ислама, то есть истинной веры.
- Вы верите, что кризис в отношениях между Западом и мусульманским миром был спровоцирован израильско-палестинским конфликтом?
- Многие мои друзья – сторонники либеральных взглядов – возлагают вину за кровопролитие на Ближнем Востоке исключительно на Израиль. Я – мусульманка, и я сочувствую палестинцам, но это не отменяет того, что я должна быть объективной. Почему на Святой земле не удается установить мир? Тому есть две причины. Первая причина – без сомнения, военная оккупация, которая порождает весь комплекс негативных эмоций и провоцирует насилие. Но есть еще и вторая "оккупация", невидимая глазом внешнего наблюдателя. И об этой "оккупации" я постоянно напоминаю либералам Запада. Речь идет об "идеологической оккупации" палестинцев. В роли "оккупантов" здесь выступают и их собственная продажная, разложившаяся верхушка, и насаждаемая десятилетиями культура ненависти.
За прошедшие 60 лет палестинцы неоднократно получали возможность создать свое государство. Им предлагали это сделать англичане, сами израильтяне, ООН, США – но каждое такое предложение неизменно отвергалось палестинскими лидерами. И эти лидеры никогда не советовались со своим народом – они лишь делали вид, что говорят от его имени. В Палестине процветает культура подстрекательства, которая никогда не существовала в Израиле. Меня за эти утверждения называют "расисткой", но я – мусульманка, и я имею право говорить о своих единоверцах то, что считаю нужным. Стены зданий в палестинских городах украшены портретами "шахидов", подростков учат идти по пути этих "мучеников", даже футбольную команду называют в честь террориста-самоубийцы...
Либералы говорят мне, что "у палестинцев нет выбора" – дескать, они "прижаты к стенке, ограблены и готовы на любой отчаянный шаг". Я отвечаю им, что это – отнюдь не "фрустрация", это – явление совершенно другого порядка. Я встречалась с Мохаммедом Хинди, главой "Исламского джихада", и он был со мной более чем откровенен. "Какая разница, - спросила я его, - между "самоубийством" и "актом самопожертвования?". Он объяснил мне: "На самоубийство идут от отчаяния. Но наши мученики вполне успешны в своей земной жизни".
Тогда что же заставляет их идти на убийство других людей, убивая и себя? Все очень просто: обещания "рая", в который они якобы попадут.
Я не оправдываю всех действий Израиля. Но мы, либералы, к которым я себя отношу, должны спрашивать не только с израильтян, но и с другой стороны – палестинцев. Пока же мы видим в них только невинных жертв.
- После терактов 11 сентября 2001-го в США и 11 марта прошлого года в Испании Запад должен был бы осознать, что дело не только в "обиженных палестинцах". Тем не менее этого осознания не произошло – прежде всего, в Европе...
- Надо сказать, что в Северной Америке и Западной Европе кардинально отличное отношение к исламу. Я поясню. Западная Европа сосредоточена на обсуждении вопроса "хиджаба" – платка для покрытия головы у мусульманских женщин. Европейцы хотят одного – чтобы мусульмане были внешне такими же европейцами, как и они сами. Они, европейцы, отвергают религию, она для них – иррациональный, ненужный фактор, который ассоциируется с репрессиями католической церкви. И женщины, носящие платки как дань уважения к религиозной традиции, непонятны им и даже враждебны. Об исламском терроре, его причинах и подоплеке они не слишком задумываются – хотя уже сами стали жертвами этого террора.
В Северной Америке ситуация полярная. Люди здесь не враждебны ни религии, ни традициям. Для них вполне естественно, если та или иная община сохраняет верность своим устоям и обрядам. "Хиджаб" здесь никого не волнует. Американцам и канадцам все равно, во что одеваются мусульмане, для них важно, как эти мусульмане относятся к исламскому террору, сочувствуют ли они ему или отвергают. Это намного более рациональная, осознанная позиция. В Западной Европе все сложнее. Европейцы отказались от религии и превратили секуляризм в псевдорелигию с присущим ей рвением и миссионерством. Но их неприятие религии направлено прежде всего против собственной церкви, ее устоев. При этом, утратив традиционные ценности, они с симпатией относятся к тем, кто противостоит христианству, – мусульманам. Это – парадокс, но он характерен для Западной Европы, и это отношение и к собственной религии, и к исламу отражается на отношении к Израилю и палестинцам.
На снимке: Иршад Манджи с приговоренным муллами к смерти за богохульство писателем Салманом Рушди
"Новости недели"
Если вы заметили орфографическую ошибку,
выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter
Поделиться:
Любое использование материалов запрещено без письменного разрешения редакции сайта новостей ISRA.com.
