История, Интернет и литературка
06.05.2006 | 14:17
Ах, господа-товарищи читатели!.. Помните ли вы фильм, культовый и захватывающий, по сю пору выметающий санитарно в прайм-тайм улицы, под названием «Семнадцать мгновений весны»? Да и одноименный роман зятя гимнопевца Михалкова тоже поражал воображение лихостью сюжета, каковая лихость заключалась в использовании практически всеми героями романа-фильма немыслимых достижений науки и техники. Например, портативных диктофонов. Гиммлер приходит к Герингу и тонко намекает на желаемость смещения любимого фюрера с поста канцлера. А Геринг вибрирует от страха перед возможным, спрятанным в портфеле Гиммлера диктофоном. Ну, Геринг с его военным образованием был, мягко говоря, не в курсе, что полупроводниковый транзистор – основа портативности – будет изобретен американцами только после его, Геринга, смерти – в 1948 году. Но главный-то герой, неуловимый нигде и никем Штирлиц, с гордостью сообщает своему шефу Шелленбергу, что закончил где-то когда-то физический факультет какого-то университета! Уж он-то мог бы и знать, что никаких портативных диктофонов не существует! И агент Клаус остался бы жив, и пастора Шлага завербовать не удалось бы, и за машиной Бормана, в момент его разговора с русским резидентом, должен был бы следовать грузовик с ламповым магнитофоном размером с избушку, который и «писал» бы звук на бумажной ленте шириной в ладонь с наклеенными на ней железными опилками (таковы в те годы были достижения техники). А к магнитофону прилагалась бы силовая установка и толстый кабель от машины Бормана к грузовику. И все это оч-чень незаметно подслушивало главного финансиста нацистской партии. Тупые они были, немцы-то, физику плохо учили в школе. А убери из интриги сериала-романа все, чего там быть не могло, не только сюжетец лопнет, но и ход истории мог бы измениться!
Но что позволено зятю Юпитера, не позволено израильскому быку. Ой ли?
В «Иерусалимском журнале» №3 Игоря Бяльского был напечатан очерк «Солдат в «Моссаде» Владимира Фромера. (Очерк сей потом вошел в книгу Фромера «Реальность мифов», издательство Гешарим, 2003) Автор – прекрасный публицист, историк, участник войны за Израиль и, вообще, по слухам хороший человек. Но «хороший человек» - не профессия. А участие в войне Судного дня, равно как и первое в мире издание «Москва – Петушки», которое организовал Владимир Фромер, не дает ему право на декларацию собственного невежества, каковое невежество переходит периодически в откровенную ложь. Доказательства? Сколько угодно. Цитирую: «Харель (один из первых организаторов «Моссада» – В.Эпштейн), например, не признавал компьютерной революции. Когда с огромным трудом его убедили установить у себя компьютер, - он ни разу им не воспользовался». И это понятно: «оскорбленный начальник «Моссада» Исер Харель подал в отставку – и «произошло это 23 марта 1963 года», а в это время существовали лишь компьютеры на лампах, да и они «были доступны только крупным компаниям и учреждениям, так как стоили очень дорого и занимали несколько больших залов. Первый коммерчески распространяемый персональный компьютер Altair был сделан на базе процессора Intel-8080, выпущенного в 1974 г. В 1968 г. фирма Burroughs выпустила первый компьютер на интегральных схемах, а в 1970 г. фирма Intel начала продавать интегральные схемы памяти». Все любители и профессионалы-писатели могут заглянуть на сайт, или просто набрать в «Яндексе» слова «История вычислительной техники», где и проконсультироваться на тысячах открывшихся страниц. Если б у Владимира Фромера в голове работал бы персональный редактор, то он не позволил бы себе писать подобную фантастику а ля Юлиан Семенов. Поэтому - все претензии к редактору как «Иерусалимского журнала», так и сборника «Реальность мифов» Игорю Бяльскому. Впрочем, и у него редактура хромает, если он позволяет печатать и более невероятную чушь Фромера: «Радиопослания из Каира перехватывались и заменялись другими». Извлечение радиоволны из воздуха и замена ее другой – это круто! И «Моссад» умел 40 лет назад делать то, что не умеет делать никто по сю пору! Что ж он не продолжил работу в том же направлении?
Представляете, юный шахид включает спутниковый канал Хизбаллы «Аль-Манар» с целью узнать о прогрессивных достижениях в шахидской профессии, или насладиться экранизированными страницами «Протоколов сионских мудрецов», а тут «Моссад» «подменяет радиопослание», и несостоявшийся шахид вместо профподготовки видит Пуримшпиль или «Огненный столб» - замечательный хроникальный фильм об истинной, а не фантастической истории Израиля. Эта невежество Фромера в элементарной физике за 6-ой класс средней советской школы своим продолжением имеет и откровенную, как бы помягче выразиться, дезинформацию читателя, если не сказать гаже: «Король (Иордании – В.Эпштейн), уверенный что египтянине побеждают (в Шестидневной войне – В.Эпштейн), поспешил к дележу добычи. Дальнейшее известно». Узи Наркис, главнокомандующий Центральным военным округом Израиля, в своей книге мемуаров «Иерусалим освобожденный» писал, что все арабские радиостанции от Тегерана до Рабата сообщали «самую правдивую информацию о захвате Яффо и предместий Тель-Авива» (кавычки принадлежат Наркису – В.Эпштейн), в то время, когда египтяне на Синайском полуострове драпали в Каир впереди собственного визга под ударами израильской армии. Видимо, все арабские радиостанции завербованы были «Моссадом», чтоб король Иордании попался в ловушку. И с чего бы это королю спешить было к «дележу пирога», когда, во-первых, Иордания занимала территории, как сейчас говорят, «до границ 1967 года», а во-вторых, с ней, Иорданией, никто воевать не собирался, а Иерусалим освободили, судя по книге Наркиса, только благодаря энтузиазму самого генерала и совершенно неожиданно для израильского генералитета. «Дальнейшее известно» - в смысле чтения текстов Фромера. Кто поверит далее его беллетризированным выдумкам о диалогах между королем Марокко и его «гестаповцами», каковых диалогов никто, кроме, разумеется, самого Фромера, слышать не мог. Или поверит ли кто-нибудь рассказу о тайной встрече посланника все того же марокканского короля Хасана с начальником «Моссада» Амитом, сменившем Исера Хареля, в Париже, о каковой встрече тоже никто, кроме Фромера, не знал. Но более всего поражает, как прекрасный публицист превращается медленно и верно в жуткого пошляка! Так у него ОАСовцы, планируя убийство де Голя, предлагают сделать это «Моссаду»: «Нам нужен только ваш «шакал», - закончил полковник». Надо полагать, полковник-заговорщик уже успел прочесть «День Шакала» Фредерика Форсайта, в романе которого киллер сам выбрал себе эту кличку. А «16 августа 1972 года король Марокко Хасан возвращался на своем «Боинге» из отпуска во Франции». Интересно, писал ли этот тиран заявление об отпуске своему подрядчику? И заплатил ли тот ему отпускные или обворовал, как это принято у подрядчиков в Израиле? Возникает, натурально, вопрос: для чего этот гиньоль надо было городить? В рассказе «речь идет об участии «Моссада» и его руководителя Меира Амита в похищении Мехди Бен-Барки – лидера марокканской оппозиции», которого «заказал» тогдашний король Марокко Хасан в 1965 году. Читатель вправе ожидать развернутой интриги с неожиданными сюжетными ходами, пусть не американский «экшн», но хоть интеллектуальную битву, а вместо этого все участие «Моссада» писатель сводит к фразе: «Его надо заманить в Париж». Все.
Читатель, которого столь ловко облапошили, теперь вправе задать вопрос писателю, которого один из израильских сайтов называет «израильским Плутархом». И вопрос этот будет «А не «врет ли, как Плутарх» наш лауреат литературной премии за популяризацию израильской истории?» И куда смотрел редактор, повторюсь, Игорь Бяльский, каковой, надо полагать, других писателей не пускает на страницы своего «Иерусалимского журнала», придираясь к каждому слову.
Но, тем не менее, читать книгу Фромера интересно, если пропускать все его нелепицы во славу вездесущего КГБ,.. то есть, пардон, «Моссада», от каковых нелепиц периодически вздрагиваешь. Интересно потому, что нет в ней навязчивого нравоучительства и дидактизма, потрясания указующим перстом и оскорбления читателя. Чего не скажешь о прочей русскоязычной вампуке.
Один из способов создания дезинформации и демонстрации собственного обскурантизма для увеселения читателей характеризуется словами «мне в голову взбрело». Его очень ярко показал писатель Эли Люксембург в «Записках ешиботника». Что же сообщил взалкавшим чистой правды читателям один из ведущих властителей дум? Буквально следующее: «...слово культура происходит от сочетания двух разноязыких слов: «культ» и «ора» - иначе «культ света». Можно было бы принять это открытие как шутку на уровне тех бородатых десятилетней давности анекдотов, которые возникали на всяких сохнутовско-джойнтовских семинарах в Москве, вроде: Ашхабад – «огонь Хабада», Иркутск – «город колючек», Абакан – «папа здесь», Алма-Ата – «о чем ты?», Саратов – «Сара, хорошо!» Однако, нет! Господин Люксембург ничтоже сумняшеся продолжает свои размышления уже на гематрическом уровне - если и присутствует в его рассуждениях юмор, то неуловимо микроскопический. Лениво маститому заглянуть в словарь иностранных слов, пусть не Большой, пусть Краткий, пусть даже в Интернете, если лень до библиотеки прогуляться, - в голову пришло лауреату, и значит: «Истину реку вам!» И невдомек израильскому инженеру человеческих душ, что слово это не просто греческое, перешедшее через латынь в другие языки, но в глубине своей этимологии имеющее корень «кольт», родственный славянскому «коло», что значит «переворот», «вращение»: греки - гои убогие! - полагали, что культура начинается там, где человек трудится, переворачивая плугом землю, а не мудрствует пустопорожне, вгоняя в краску читателей своим видом заголившегося в простоте душевной писателя. Но если жаба душит мыслителя обратиться к справочникам, то хоть мозги-то напрячь собственные писатель в состоянии или нет? Слов «скульптура», «архитектура» с тем же суффиксом, надо думать, интеллектуал не знает. Тогда, хоть и не в жилу, но с его писанием ассоциативно возникают в памяти слова «дура» и «макулатура», уж простите.
А то, что вариант Эли Люксембурга в трактовке этого слова приобретает зловещий эсхатологический оттенок: «переворот света» - прямо-таки новый Апокалипсис - автора когда-то самиздатовского, читаемого тайком «Третьего храма» (такая бродит легенда, хотя лично мне в самиздате этот роман не попадался) совершенно по нынешнему его самодовольству не волнует.
А может Эли Люксембург и не при чем? Или это его лирический герой страдает паневрейскими замашками, в беспамятстве путая пургу с пургеном? Ан нет – ах, как поучают читателя эти «Записки»! Унижают его в его галутном мировоззрении – хоть сейчас должен бежать читатель в ешиву, чтобы, изжаждавшись, прикоснуться к традиции и морали. Какой морали, спросите вы. Да вот такой. Сопровождал как-то Эли Люксембург, о чем он сам и пишет в «Записках...», экскурсию школьников в качестве охранника. В то время как он осматривал достопримечательности с одной группой, на другую напали хулиганы и покалечили двух маленьких девочек. Какой счастье, умиляется на себя профессиональный боксер, он же и писатель, он же учитель морали, что «тут я понял, глаза у меня прозрели: Б-г меня уберег! Пошел бы под суд, как пить дать. Или диплома лишился». Бог (или, как пишет всегда, непонятно почему, Люксембург, «Б-г») не оставил, дескать, его в той пострадавшей группе. Он бы, дескать, поломал бы этим подонка и все, до чего дотянулся б, и тем самым согрешил бы в глазах Бога (я пишу это слово, в отличие от Люксембурга, по правилам русской грамматики, уж не обессудьте). А так осиянно снизошла на чемпиона Ташкента и Средней Азии божественная благодать: дескать, какое счастье, что это не он покалечил подонков, а подонки пробили головы девчушкам, - я бы с таким высоконравственным охранником своих детей не то что на экскурсию – из квартиры бы не выпустил: а ну как обуяют его иудаистские сомнения в момент, когда надо выполнять свой профессиональный и человеческий долг, и останутся мои дети калеками. А он в это время о своем дипломе заботиться будет. (Кстати говоря, по какому такому закону дипломы отбирают в государстве Израиль? Этого не делали даже сталинские сатрапы в годы, когда лишали людей жизни. И кстати же, под суд пойти за выполнение возложенных обязательств – это тоже соответствует израильскому правосудию? Иди знай, о чем тут проговорился Люксембург: то ли совковые закоренелые страх и трусость в нем никогда не умирали, то ли он, не ожидая от самого себя, дал оценку шемякинским израильским судам и судьям.) Не знаю, как там в глазах Бога, а подобные рассуждения в моих, читательских, глазах полны цинизма, самодовольства и негодяйства. И не только в моих: «Когда при нем душили его любимую жену, он стоял возле и уговаривал: потерпи, может быть все обойдется! Хорош мальчик?» - писал в «Обыкновенном чуде» Евгений Шварц о Люксембурге еще до его, люксембургова, рождения. И хотелось бы, чтоб пропагандист иудейской нравственности разъяснил неофитам-галутникам, в том числе и ветеранам борьбы с фашистским зверьем, которые в свое время не задумывались о своих вероятных грехах перед «Б-гом» и уничтожали подонков, как клопов, - пусть ИМ объяснит нравоучитель: это его личная позиция или к подобному мерзостному поведению призывает иудаизм?
Или вот попалась мне в руки брошюрка с определением жанра «Литературно-художественный альманах» (что обязывает быть в брошюрке и литературе и художественности от корки до корки) под заголовком «Средиземноморье» №2, изданной Марком Котлярским в Иерусалиме. Не буду касаться всех авторов этого альманаха. Есть... разные. На любителя. Что-то можно и пролистать: места общего пользования в цветаевоведении от Аиды Злотниковой, или интимные подробности жизни со своей женой Хаима Венгера (Венгер – не Бунин, и не Толстой, чтоб его личная жизнь провозглашалась им самим как этическая и эстетическая ценность) вызывают сомнения в профессиональной редактуре (при условии, конечно, что сии макабрические тексты не проплачены авторами). И конечно стихи четырестопного ямба, надоевшего уже потомку и представителю фалашмуры Пушкину. Но как же пройти мимо «нашего всего» Теодора Герцля! О нем представлены то ли «выборные места из переписки», то ли «обрывок от романа» под интригующим названием «Думает ли раб о свободе? (Герцль в Петербурге)». Спрос на историческую литературу с философским подтекстом среди нынешнего обывателя велик. Ибо нынешний обыватель устал от бремени высшего технического образования, и его, обывателя, бородатой женщиной уже не удивишь. Ему нужна интеллектуальная щекотка. Фоменко с Носовским ему подавай, «Код да Винчи», Паоло Коэльо, которые создают ему, утомленному «Основами философских знаний» Афанасьева, ауру глубоко разбирающегося в философии человека, и возвышают его, обывателя, в его обывательских глазах, и возносят на уровень Сократа и Канта. Впрочем, кому адресовал автор герцлианы в «Средиземноморье» свой текст – не ясно. Ибо нынешний-то читатель помимо уже изобретенных диктофонов обладает и Интернетом. Да и хоть лоботомирован нынешний читатель масскультом, в том числе и средиземноморским, и иудаизмом а ля Эли Люксембург, но все ж таки не до затылка. И может задать вопрос автору исторической шедевралки, например, к такому месту: «...начиная с границы, путь его (Герцля в Петербург – В. Эпштейн) пролегал по безотрадному пейзажу, чем-то напоминающего тундру». Оставим окончание «-его» в дательном падеже слова «напоминающий» на совести автора – это не русский, как вы понимаете, язык Пушкина, это уже «русит» Средиземноморья. Зададим простой вопрос: где это «опытный путешественник» Герцль мог в своей жизни видеть тундру, чтоб ее вспоминать? В Вене? В Будапеште? В Париже? В Стамбуле или Лондоне? Значит, этот «диктофон»-«компьютер» сочинил писатель. А где сам писатель видел в окрестностях Петербурга подобные пейзажи? Даже ныне, после вырубки тамошних мощнейших лесов (читайте, например, исторический роман «Россия молодая» другого еврея Алексея Германа, который описывает, как прорубались сквозь эти леса люди) кое-где еще сохранились заповедники. А кто бывал на Онеге в районе Кондопоги – гораздо северней Северной Пальмиры! – тот не даст соврать автору истории Герцеля. И «тундровые» пейзажи сии поросли у этого автора «безучастными коричневыми березами, обращенными внутрь себя». Каков перл: березы «коричневые»! Не спутал ли писатель белокожую березу с черной ольхой? или со стлаником – кустарниковой березой, которые в районе Петербурга не растут? Но судя по его многочисленным «диктофонам» - не спутал. Герцль, конечно же, не Карл Линней, однако тоже не промах - тут же систематизировал эти березы и не только определил класс-род-семейство, а даже произвел, будучи земляком Фрейда, психоанализ им, установив диагноз «аутизм».
Въезжал основатель политического сионизма «в Петербург в модной коляске» - не больше, не меньше. В 1903 году. Когда вполне было развито железнодорожное сообщение и Анна Каренина уже сумела пострадать от него. А Герцль все еще в коляске, как Пьер Безухов, катался по Российской империи.
К кому он ехал? Автор нам сообщает: для «встречи с <...> первым премьер-министром <...> Сергеем Юльевичем Витте». Так и хочется спросить – а бывает ли второй премьер-министр? И третий? (Кроме Израиля, разумеется. Тут, чтоб «порадеть родному человечку», и не такие должности изобретают. Министр по делам Иерусалима и диаспоры, например. Предсказываю разделение в скором будущем этого одноклеточного министерства на два – Иерусалима отдельно и диаспоры отдельно. Родственников много, всем не хватает. Есть же уже министр по делам Негева!) Но, может, Витте исторически-хронологически был первым премьером в России? Тоже нет, и до него и после должность эта существовала, правда под другим называнием - председатель Комитета министров. Да и на момент встречи с Герцлем С.Ю. Витте занимал пост министра финансов, о чем рассказывает Электронная еврейская энциклопедия в статье Герцель, и «в конце августа 1903 Витте получил отставку с поста министра финансов с назначением на пост председателя Комитета министров», - сообщает Энциклопедический словарь, Герцль же в конце августа (23-28 числа) находился уже в Базеле на Сионистском конгрессе, где рассматривался «Угандийский план». Если он 14 августа еще был в Петербурге, то с какой скоростью мчалась «модная коляска» в Базель? А если учесть еще и разницу между юлианским и григорианским календарями, то и вовсе скорость «коляски» будет космической.
А где же жил в Петербурге наш с вами великий единомышленник (я имею в виду, Герцля, а не его писателя-биографа)? На Невском проспекте, в гостинице «Россия», которая «была построена в 1962 (sic! – В.Эпштейн) году и уже сорок лет является одной из ведущих гостиниц класса *** в Санкт-Петербурге». Краеведческий же справочник «Невская перспектива» Шульца С.С. (издание 2002 года), равно как и справочник «Весь Петербург» 1900 года умалчивают о существовании гостиницы с таким названием в те годы на той улице.
И кто ж читать будет далее сей «текст слов» на «русите» «Средиземноморья» в поисках ответа на заявленный в заголовке вопрос? Только любители храбро плюнуть на русскую родину, едва перешагнув через таможенный барьер репатриации. Это их порадует и тундра повсюду как символ дикости России, и психически больные березы, и отсутствие железных дорог, и гостиница «Россия» (чтоб она сгорела!), и ренегат-еврей Витте, и миллионер-подлец Ротшильд, который не дал Герцлю рекомендательного письма. Казалось бы, автор желает сказать: «Только в Израиле нас ожидает свобода! А Россия – страна варваров до сих пор!» - однако нет: весь этот «безотрадный пейзаж» видит Герцль, «начиная с границы» - обратите внимание! До границы – на Западе! – пейзаж вполне отрадный. И, следовательно, ничего, кроме собственной ненависти к России, автор своим эссе не провозглашает. Ибо все остальное – ложь, а его ненависть – единственная правда в этом безграмотном тексте. Это надо жить в очень высокой башне из слоновой кости и обрасти должностями: «исполняющий обязанности Комитета в защиту демократии и прав человека» (ты понял, читатель? один человек исполняет обязанности целого комитета – и какого! Куда там «пароходу-человеку» у Маяковского, у нас - человек-комитет!), - а кроме того: член ашкелонского городского совета, советник мэра по культуре, член израильского ПЕН-клуба, член редколлегий, - чтобы из своего политического поднебесья, не замечать израильского рабства, которое ничуть не лучше, а нравственно в сотни раз хуже рабства российского? Это как надо быть уверенным в своей непроходимой гениальности, чтоб столь некритично относится к своему невежественному графоманству?
Раб свободу обрести может, холоп – никогда! Любимое занятие холопа – любить своего барина, возвышая себя унижением других. Совковый писатель – везде «совок»: подлечь под власть и получить удовольствие – его главная задача. А всех репатриантов со жлобским снобизмом нужно презирать и чванливо поучать, цитируя то сям, то не сям про сорок лет блуждания по пустыням с целью вырастить новое поколения, не ведающего про рабство.
«...найдется щелкопер, бумагомарака, в комедию тебя вставит. Вот что обидно!...» - кричал в припадке ярости гоголевский Городничий. Обидно за Герцля, который вовсе не собирался трепать языком с Сергеем Юльевичем Витте на абстрактные темы в пользу бедных - о положении евреев в России он беседовал с министром внутренних дел Плеве. А с министром финансов Теодор Герцль обсуждал сугубо практический «вопрос о деятельности Сионистского банка в России», - как пишет об этом все та же Электронная еврейская энциклопедия. А коли так, то не лучше ль «исполняющему (или –его?) обязанности Комитета в защиту демократии и прав человека» взяться за тему избиения репатриантов израильской полицией? или не заинтересует ли ПЕН(ь)-члена тема причин эмиграции из Израиля и даже отказа от израильского гражданства - число последних ежегодно поднимается под тысячу! Самое смешное в том, что этот пропагандистский и беспардонно-аморальный текст написал не просто графоман-сочинитель, а заместитель главного редактора израильского журнала «Слово писателя»! И мы теперь знаем, как зовут этого писателя – Леонид Финкель, далеко не полная титулатура которого – «ответственный секретарь Союза русскоязычных писателей Израиля». Один из главных инженеров русскоязычных человеческих душ в нашей маленькой, но очень гордой стране. Пастырь, наставник и гуру. Тот самый «еврейский мудрец». Человек-комитет. Остается только упасть в ноги Сергею Витте и Теодору Герцелю и молить о прощении нас, их незадачливых потомков.
Общность «лучших писателей Израиля» с серятиной советского гимнопевца НКВД-КГБ разительна не только в том, что всех их отличает крайнее невежество, некритичность к своим текстам, спесь, чванливость и покровительство со стороны таких же, как они сами, редакторов и таких же, как редактора, дарителей премий. Дело не в этом. В Книге Книг есть точное указание на природу творчества. Потомок Каина Юваль «был отец всех владеющих арфою и свирелью». Другой потомок Каина Туваль-Каин был родоначальником изобразительного искусства – кузнецом (Брейшит 4, 21-22). Почему же Тора относит людей творчества к потомству первого преступника? Да потому, что Творец может быть лишь один, и каждый взявший в руки гумилевскую «вошебную скрипку» замахивается на самого Его - Создателя и Творца всего сущего. Каждый творческий человек становится соперником не политической проститутки Ю.Семенова, не ничтожества А.Безыменского, не бездарей Кочеткова или Софронова, а соперником самого Его. И потому автоматически становится преступником: «Духи ада любят слушать эти царственные звуки», - Каином, низвергателем Бога. В наш же век Мамоны лучшие – продажны. Они способны только на восхищение системой, какой бы они ни была: иудаизмом, как Люксембург, государством в целом, как Финкель, или его моссадовской частью, как Фромер. И эта поцелуйная литературка, пресмыкательство по сути своей является отрицанием Божественного мотива творчества и неизбежно доходит до аморальности и обскурантизма. Комплиментарные тексты – вне литературы! Так сказал Творец. Хотя может же Люксембург писать замечательные рассказы на основе пережитого им в Средней Азии; и уж если зудит у него в простате исследовать художественно современный иудаизм, так пусть бы взял для темы не самолюбование собой в иудаизме, а недавний случай убийства ортодоксом своего трехмесячного ребенка, или изнасилования мальчиков в миквах раввинами или невест-девушек иными-другими раввинами под видом галахических консультаций перед свадьбой – ведь эти выродки воспитаны иудеями, и возникает интерес – вопреки или благодаря иудаизму они таковыми стали. И случаи эти неоднократны в религиозном обществе, и доходят через прессу и до судов далеко не все – а, значит, и типичны, и есть повод к ним присмотреться с точки зрения писателя (Достоевский как-то же сумел из вульгарного убийства ростовщика в Москве сделать петербургский роман «Преступление и наказание», а в группе Нечаева «Народная расправа» разглядеть «Бесов»). Способен же и Фромер писать великолепную публицистику, большая часть которой вошла в названный уже сборник «Реальность мифов», а уж приспичило ему написать о провалах «Моссада», так есть тому много других случаев более достойных, чем полоскание сплетен и слухов; а исследование причин этих провалов так или иначе приведет Фромера все к той же теме дилетантизма и чванства в органах израильской разведки, то есть к исследованию всей системы государственности – чего Фромер боится и тщательно избегает. Финкель производит впечатление паркетного шаркуна, всегда готового изогнуть позвоночник в вопросе «Чего изволите?» - федины, сартаковы и прочие вили липатовы просто дети капитана Гранта рядом с ним. И никто из них, а первый – Финкель, не желает погибнуть «славной смертью, страшной смертью скрипача», предпочитая теплый угол и жирную похлебку. Им в голову даже тени мысли не приходит об иной неофициозной, нонконформистской точки зрения! И это в то время, когда у задавленных тоталитарной идеологией мусульман есть восставший против нее Салман Рушди, которому «страшная смерть скрипача» грозит не метафорически, а реально, – русскоязычный Израиль демонстрирует пустоту Торричеллиеву. И хуже – вождя и пророка Финкеля.
СССР рухнул, конечно же, по экономическим причинам. Но разрушение его началось еще в предвоенные сталинские годы (если не с 7 ноября 1917 года): да за одни только строчки «Надоело говорить и спорить, и любить усталые глаза» в контексте той эпохи Павла Когана ждала пуля в подвалах Лубянки. На первый взгляд конформистский Паустовский в «Повести о лесах» своими художественными приемами доходит до скрытого (sapienti sat!) бунта против сталинизма. В брежневские времена и Айтматов, и Можаев поднимались до откровенного отрицания официозной идеологии и противостоянию системе. И несть числа примерам. «Союз нерушимый» рухнул из-за чванства и невежества его руководства, как в области экономики, так и в области эстетики. Советский социализм был некрасив, а потому обречен изначально. Израиль, судя по его писателям, ждет та же судьба, ибо разницы между бездарным руководством, воровством сверху донизу и гимнопевцами коммунистической ли, иудейской ли идеологии в обеих странах нет никакой.
Юрий Лотман в «Семиосфере» писал: есть периоды в истории стран, когда литература в стране есть, а литературного процесса - нет. Судя по тому, что пишут якобы лучшие писатели, то в Израиле нет ни литературы, ни литературного процесса. И остается только вздохнуть по-тургеневски: «Уж если сливки плохи, что же молоко?»
Вадим Эпштейн, простой пользователь Интернета и, увы, читатель. Петах-Тиква – Санкт-Петербург – Бостон
Если вы заметили орфографическую ошибку,
выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter
Поделиться:
Любое использование материалов запрещено без письменного разрешения редакции сайта новостей ISRA.com.
