Фотографический роман Нисана Канаса

Архив статей

03.11.2006 | 01:44

Евгения Кравчик, "Новости недели"

В среде израильских фотографов имя Нисана Канаса озвучивают с придыханием: призер престижнейших международных конкурсов, он экспонировал свои работы в Австрии, Франции, Греции, Испании и, конечно же, в родной Литве, откуда репатриировался в 1972 году.

На Войну Судного дня Канас (дипломированный инженер и "зеленый" репатриант с годичным стажем) напросился добровольцем. Служил сопровождающим водителей грузовых платформ, вывозивших из Синая сгоревшие танки ("Я должен был постоянно следить, чтобы сидевший за рулем солдат не задремал", - вспоминает Нисан).

Позже, выучившись на старшего фельдшера боевых частей, Канас был распределен в спецподразделение инженерных войск, обезвреживающее минные поля. Доставляли солдат в "гиблые места" на вертолетах. Высаживали. Успех операции зависел от сосредоточенности, осторожности и профессионализма саперов. В случае надобности (а таковых на памяти Канаса немало) Нисан оказывал пострадавшим первую медицинскую помощь.
В 80-е годы, в первую ливанскую войну Канас оказался в 21-м километре от Дамаска.

- Дислоцировали наше подразделение на горе в дальней северо-восточной точке Ливана, - вспоминает он. - Кроме нас и разведки, больше никого там не было. С сирийского военного аэродрома на наших глазах взлетали истребители. Напротив раскинулся "Фатх-лэнд" - лагерь палестинских боевиков. С нашего наблюдательного пункта прекрасно просматривалось, чем они занимаются. Периодически кто-то из арабов выкрикивал: "Дайте сигарету". Однако стоило высунуться из укрытия, - тут же над ухом свистела снайперская пуля…

Знать и уметь

Нисан родился в Вильнюсе в 1947 году. Отец - Лев Канас, интеллектуал экстра-класса, работал в Научно-исследовательском институте реставрации памятников архитектуры Литвы. Специализировался на реставрации фресок. У отца единственный сын унаследовал золотые руки, острый природный ум, жадную тягу к знаниям и абсолютный художественный слух.

Дед Нисана - рав Канас, именем которого и назвали внука, был известным в Литве человеком: держал несколько грузовиков марки "Форд" и руководил фирмой по перевозке грузов. Говорили в доме на идише и по-литовски - только с Зиной, матерью Нисана, приходилось поначалу объясняться по-русски: Лев познакомился с будущей своей женой во время войны, родом она из Чернигова.

Первую в жизни камеру Нисан получил в подарок от отца на 13-летие - по случаю бар-мицвы. Замечательный аппарат - "Зоркий-2". Лев отвел сына к своему другу - владельцу небольшой фотографии.

"Приходи ко мне после школы и учись!" - напутствовал тот мальчика.

В результате Нисан чуть не переселился к фотографу. Его интересовало абсолютно всё: кадрирование, выдержка, проявка, печать…
Отец тем временем ненавязчиво направлял ребенка в нужное русло.

- Знание - Божий дар, - любил повторять Лев Канас. - Ты его на себе не таскаешь - с ним не тяжело, зато жить с ним очень приятно.

Эту естественную для европейского интеллектуала истину Нисан затвердил с детства. Отцовские уроки пригодились: если уж Нисан интересовался медициной, то вгрызался в самую суть, если избрал профессию инженера - то должен был с головой погрузиться в техническую литературу, а если снимал - весь отдавался творчеству.

Окончил Нисан факультет радиоаппаратуростроения Вильнюсского политехнического института, а работать начал в отделе автоматики и электричества отцовского НИИ: "Там было интересно".

Лев Канас скончался в возрасте 54-х лет за два месяца до отъезда семьи в Израиль. Для Нисана его смерть стала чудовищной трагедией:

- Наши отношения строились на равных и были основаны на настоящей дружбе, - объясняет он. - Для меня отец был Учителем, гуру, я во всем стремился ему подражать…

Смотреть и - видеть

В последние годы, с появлением цифровой техники, фотосъемкой не занимается только ленивый. Даже в мобильные телефоны вмонтированы дигитальные приспособления. Фотографируют все, умеют это делать - немногие, а уж подлинных художников среди них - единицы.

Нисан - прирожденный фотохудожник-интеллектуал, хотя, наверное, с таким же успехом он мог бы стать великолепным архитектором или энциклопедически развитым историком: база имеется. Проработав в Израиле почти 30 лет инженером на радиостанции, Нисан сделал потрясающее открытие: искусство фотографии гипнотически притягательно. Но лишь в том случае, когда фотография не является твоей специальностью и денег на жизнь ты ею не зарабатываешь, - можешь позволить себе такую роскошь, как творчество.

…Прогуливался как-то Канас по Цфату. Забрел в художественную галерею.

"Кто здесь хозяин?"

Человек за прилавком откликнулся по-русски: "Я!"

Завязалась беседа. Об искусстве в целом и о фотографии в частности. Внезапно на пороге выросла фигура бреславского хасида. Глянув на пришельца, Нисан с трудом сдержался, чтобы не воскликнуть: "Вот кого надо снимать!"

- Когда мы разговорились, выяснилось, что и он - "русский", - вспоминает Канас. - Выпускник филологического факультета, увлекается философией. Адаптироваться в Израиле ему было довольно сложно - ушел в лоно религии…

Чтобы подвигнуть нового знакомого на фото-сессию, пришлось Нисану осушить с ним на пару бутылку водки. А когда на дне иссякли последние капли, в затуманенном мозгу пронеслась счастливая мысль: "Вот это - серия!"

Казалось бы, портрет. Но на каждом из снимков - другой человек. Серьезный… Усталый… Обуянный беспричинной радостью… Шут… Мудрец…

- Фотографа ведет интуиция, - говорит Нисан Канас. - Мы умеем заметить в поведении окружающих то, чего в упор не видят другие.

Искусство фотографии Канас называет на иврите "оманут hа-пах" ("искусство мусорной корзины"). Коэффициент полезного действия крайне низок: иногда за всю жизнь удается сделать с десяток работ, которым суждено войти в историю мирового фотоискусства.

- Из зарубежных поездок я без восьми тысяч снимков никогда не возвращаюсь, - говорит он. - Но дело не в количестве - в уникальности кадра!

Канас извлекает из увесистой сумки мобильный компьютер. На экране монитора, впрочем, высвечивается не столько фото, сколько - живописное полотно! Название напрашивается само собой: "Jerusalem". Именно так - по-английски. На языке международного общения. Хотя, казалось бы, запечатлено – окно, обрамленное иерусалимским камнем. В стекле причудливо сплетены отражения Стены плача и золоченого купола мечети Омара. Решетка - символ раздела Вечного города. В этой фотографии - не только история и будущее, в ней - вся контраверсальность опаленного мучительным, неразрешимым конфликтом Иерусалима.

Главная задача фотографа, с точки зрения Канаса, - не просто получить безукоризненное по качеству изображение, но уместить в одном снимке целый рассказ. Если хотите - судьбу. Драму.

Основа интеллектуальной фотографии - идея. Затем идет техника, а уж потом - композиция, кадрирование и перспектива (три последние дисциплины Нисан преподает на проводимых им мастер-классах).

Технике съемки (как и грамотной эксплуатации сложнейшей современной фотоаппаратуры, и основам компьютерной обработки изображений) можно обучить каждого. Талант - от Бога. Либо он есть, либо сделанные фотографом снимки утонут в безликой массе ярких и красочных, но - лишенных индивидуального почерка "близнецов".

- Техника и композиция могут украсить фотографию, но если нет в ней смысла - то и эмоциональное воздействие, которое она производит на зрителя, будет минимальным, - подчеркивает Канас. - Моя пропорция такова: 70% успеха составляет идея, философская нагрузка.

Нисан с беззлобной иронией отзывается о фотографах-технократах: для них главное - насколько чистым получился тот или иной цвет.

- А еще большинство из них занимает, какой техникой ты снимаешь, - замечаю я. - В последнее время конкурируют не столько собственно работы, сколько - камеры, часть которых - дороже автомобиля…

Канасу чужд снобизм. Для него камера - всего лишь инструмент самовыражения.

- Любая "мыльница" в хороших руках может превратиться в кисть живописца, - говорит он. - Тем и отличается творец от ремесленника.

Музыка кадра

Нисан помешан на джазовой музыке. Нередко занимается компьютерной обработкой снимков под пластинку Гершвина или Миллера. В настоящее время он работает над серией "Музыкальные инструменты".

- Но ведь снимать музыку очень сложно! - восклицаю я.

- Вы правы, - соглашается Канас. - Но я мечтаю, чтобы зритель, глядя на мои снимки, услышал звук.

- Удается?

- Иногда - да, иногда - нет.

Показательна предыстория музыкальной серии. Друг Нисана играет в Иерусалимском симфоническом оркестре. Прежде, чем приняться за съемку, Канас взял у скрипача несколько уроков, чтобы вникнуть в характер инструмента, который ему придется запечатлеть.

Во время учебы (а длилась она порядка месяца!) друг пересказал Нисану придуманную им сказку: "Глянул я в перерыве в оркестровую яму и представил, что передо мной - королевский двор и каждый инструмент - один из его обитателей. Кларнеты - придворные, трубы - офицеры, скрипка - королева, виола - король"…

Сказка заинтриговала Нисана настолько, что он начал ездить в Иерусалим на репетиции оркестра.

- Освещение никудышное, но я поставил перед собой цель – заставить кадр зазвучать, - вспоминает он. - Инструмент - душа музыки, но раскрыть эту душу способен лишь музыкант, слившийся воедино с инструментом. Этот синтез я и пытаюсь передать визуально.

Кстати, удалось ли Нисану сделать портрет своего наставника-скрипача? Естественно! Но не в Иерусалиме и не в оркестровой яме: на одной из выставок экспонировалась фотография музыканта, играющего на закате на берегу моря!

Ноктюрн на струнах души

Несмотря на то, что Канас занимается фотографией более 40 лет, он не считает себя ни мэтром, ни маэстро. Звездная болезнь обошла его стороной. Нисан никому не завидует, не рисуется, не злорадствует. Он постоянно ищет в людях хорошее, следуя золотому израильскому правилу: "Если стакан опустошен наполовину, значит - наполовину он еще полон!"

Человек общительный, каждое новое знакомство он воспринимает как дополнительный толчок к самосовершенствованию, счастливую возможность прислушаться к еще одному мнению.

Канасу постоянно приходится членствовать во всевозможных судейских коллегиях и отбирать на конкурсах лучшие работы. Объявили на международном сайте www.photodom.com конкурс "Осеннее настроение". Пейзажей народ запостил видимо-невидимо. Один лучше другого! Золотая листва, зеркальная гладь остывшей воды, затянутое живописнейшими облаками небо…

- Конкурс, однако, назывался "Осеннее НАСТРОЕНИЕ", - говорит Нисан Канас. - Можно, конечно, мастерски сфотографировать опавшие листья. Но передать ассоциирующуюся с осенью эмоцию не так-то просто: на определенном этапе своей жизни человек тоже охвачен осенним настроением, однако попробуй это изобразить.

- Где пролегает водораздел между техникой и художничеством?

- Определяет в тебе художника - душа, с одной стороны, и постоянное самосовершенствование - с другой, - говорит Нисан. – В сочетании это можно назвать талантом. Проще всего критикам: строчат себе рецензии, будто овощи на салат крошат.

- Говорят, что критик - несостоявшийся художник, - замечаю я.

- Не знаю, как можно брать на себя смелость судить других, если сам ты не прошел семь кругов ада в мучительных поисках темы и месяцами не был в депрессии из-за ее отсутствия, - говорит Канас. - К сожалению, в современном мире критики в большей степени занимаются коммерцией и пиаром, нежели выполняют прямое свое предназначение: отыскать в потоке профессионально сработанного ширпотреба подлинный бриллиант.

Искусство для искусства

- В последнее время в художественной фотографии появилась новая тенденция: тематические выставки, - говорит Канас. - Скажем, один мастер экспонирует исключительно обнаженную натуру, другой - отчеты о путешествиях в экзотические страны. Посмотришь первый снимок, последний - поворачиваешься и уходишь, так и не получив полного представления о возможностях автора, о его внутреннем мире. По снимкам на одну тему невозможно определить ни диапазон таланта, ни философскую концепцию фотографа.

Канас видит не отдельными, одиночными кадрами, а законченными сюжетами, которые называет "романом одной фотографии".

- В последние годы в моде гламур (многие считают это слово французским синонимом "роскоши", "шика" и ассоциируют с глянцевыми журналами, хотя в действительности в переводе с английского оно означает "чары", "очарование" - Е.К.). Я не могу понять, что находит творческая личность в этом жанре. Предположим, снял я шикарно одетую красотку. Что дальше?! В чем смысл? Где здесь драма? Где история?..

Нет, гламур - не для Канаса. Не его стихия.

Мощный толчок к пересмотру философии собственного творчества дала Нисану тяжелейшая болезнь, перенесенная им возрасте 45-ти лет.

- Зашел я к врачу здоровым человеком, а вышел – приговоренным к смерти, - вспоминает он. - Первая мысль: как проживут без меня жена, двое сыновей и дочь?! Шансы, по словам доктора, - пятьдесят на пятьдесят…

Сегодня Нисан убежден, что спасли его не только врачи (химиотерапия плюс три сложнейшие хирургические операции), но, прежде всего, - жена, Розалия. Она для Нисана - "alter ego", второе "я"…

Канас - противник клишированных фраз образца "родился заново".

- После болезни у меня открылся новый взгляд на жизнь, - говорит он. - Я научился принимать людей такими, какие они есть.

Если бы время измеряли линейкой, для Канаса на ней существовало бы только прошлое и будущее.

- Цель фотохудожника - попытаться создать, смоделировать, предвосхитить будущее, но для этого нужно хорошо знать историю, - говорит он.

"Сколько" или - "как"!

После ливанской войны по Второму каналу ТВ показали телефильм, посвященный известному фоторепортеру Зиву Корену. Человек абсолютного бесстрашия, он суется в самые "горячие" точки. Снимает на территориях - в гуще палестинских боевиков. Одним из первых приезжает на места терактов. Когда автор задал Зиву вопрос, сколько стоящих кадров он снял за всю свою жизнь, тот, помедлив, ответил: "Их можно сосчитать по пальцам одной руки".

Аналогичную фразу Нисан слышал много лет назад от известного репортера Льва Бородулина. Однако с такими строгими, безжалостными мерками подходят к своему творчеству лишь фотографы-интеллектуалы. Те, для кого важно не только изображение, но и философская концепция снимка, его знаковость.

- Одно дело - "остановить мгновение", совершенно иное - уметь прочесть подтекст кадра и мыслить фотографически, - объясняет Канас. - В разных странах фотографы (да и зрители!) руководствуются разными философскими и культурными кодами. В Израиле, продолжающем отчаянно бороться за выживание, публике близки и понятны репортажные снимки. Взрыв… Искореженный автобус… Раненые… Ракетный обстрел… Солдат, несущий на руках спасенную им девочку… Да и политика у нас изрядно военизирована - вон сколько генералов заседает в кнессете! Но покажите среднему израильтянину шедевр европейского фотоискусства - вряд ли уразумеет подтекст…

То же самое - с точностью до наоборот! - относится и к странам благоденствующего Запада. Их обитателям ближневосточная символика в лучшем случае кажется экзотикой, а в худшем - дьявольщиной.

Сверхзадача художника - заставить сопереживать "роману одной фотографии" КАЖДОГО, независимо от того, где он обитает и на каких культурно-психологических кодах воспитан.

В заключение предлагаю вниманию читателей работы Нисана Канаса. Рецензировать не стану: каждая фотография - сильнее тысячи слов.

Фотографический роман Нисана Канаса