Орхан Памук живет в Стамбуле, принципиально отказываясь от предложений переехать в Европу. Основные темы писателя - это конфликт между Востоком и Западом, исламом и христианством, традициями и современностью.
Один из самых интригующих процессов в культурном сообществе - это выбор будущего лауреата Нобелевской премии по литературе, который осуществляет Шведская академия наук. Для того чтобы определить достойнейшего, Нобелевский комитет должен принять во внимание массу нюансов. От жанра, в котором пишет лауреат, до географического положения его родины. Технически процедура выбора сравнительно проста. За год до даты объявления лауреата, то есть в сентябре-октябре, начинается сбор заявок. Подавать их могут члены Шведской академии наук или аналогичных организаций из других стран, преподаватели литературы и лингвистики из высших учебных заведений, лауреаты Нобелевской премии, президенты писательских союзов. К апрелю комитет оставляет 20 фамилий из этого списка, затем сокращает его до 5-6 номинантов. Накануне объявления победителя в комитете проходит голосование по кандидатурам. Будущий лауреат должен набрать не менее половины голосов. Комитет руководствуется сложным набором принципов при выборе лауреата. Например, существенным ограничением может оказаться возраст писателя. "Турецкий писатель Орхан Памук, вероятнее всего, слишком молод для премии: ему всего 54 года", - писали газеты этой весной. Но Памук премию получил. И это стало не присуждением награды писателю, отвечающему каким-то странным представлениям о политкорректности, а выбором мастера, действительно реально заслуженного и известного.
Памук живет в Стамбуле, принципиально отказываясь от предложений переехать в Европу. Основные темы писателя - это конфликт между Востоком и Западом, исламом и христианством, традициями и современностью.
Он родился в Стамбуле в состоятельной семье. Его отец был первым исполнительным директором турецкого отделения IBM. Орхан учился в престижной американской школе, затем в Техническом университете, который бросил, увлекшись журналистикой. В 1977 году окончил Стамбульский университет по специальности журналист. Несколько лет преподавал в США. С середины 1980-х Памук занимается исключительно литературой. Известность получил после выхода в свет первой своей книги "Белый замок". Другие популярные романы Памука - "Меня зовут Красный" и "Новая жизнь". Сегодня его романы переведены более чем на 40 языков мира. Его "Черную книгу" - своеобразную оттоманскую энциклопедию - туристы берут с собой в Стамбул, как джойсовский "Улисс" - в Дублин. Сам Памук этой аналогией особенно гордится.
Хотя не исключено, что политика оказала некое влияние на решение Нобелевского комитета, т.к. писатель чуть было не угодил за решетку у себя на родине. Но турецкий минюст решил прекратить судебный процесс, начавшийся над ним в декабре прошлого года. Памука обвинили в очернении образа Турции после его интервью швейцарской газете в феврале 2005 года. Тогда Памук заявил, что никто кроме него не осмеливается говорить об убийстве миллиона армян и 30 тысяч курдов в Турции. Если бы суд состоялся, писатель, в случае вынесения обвинительного приговора, мог получить до трех лет тюрьмы.
Нобелевского лауреата легче оказалось застать не в его стамбульской квартире-офисе, где он пишет, а в далекой Америке, где в Колумбийском университете он читает сейчас курс лекций.
- Г-н Памук, о присуждении вам Нобелевской премии вы узнали, находясь в Турции?
- Нет, я как раз был в Нью-Йорке. В этот день я только прилетел на североамериканский континент и просто спал, борясь тем самым с извечной проблемой разницы во времени. Тут-то и раздался телефонный звонок …
- Гордитесь ли вы тем, что стали первым турецким автором, удостоенным этой премии?
- Да. Это крайне важно не столько лично для меня, сколько для моей страны. Тем более, что Нобелевская премия – это не просто чек на определенную денежную сумму плюс диплом с медалью, но еще и некий элемент политического свойства мирового масштаба.
- В решении Нобелевского комитета говорится, что премия присуждается вам за "поиски меланхоличной души вашего родного города (Стамбула)". О какой меланхолии может идти речь, когда современный Стамбул – это оживленный перекресток на пути из Европы в Азию, и в нем на огромной скорости живут политики и бизнесмены, туристы и местные жители.
- Меланхолия в данном случае – это сожаление по поводу того, что прошлое кануло в лету гораздо раньше, чем это ожидалось. Ответ на вопрос "хорошо это или плохо" я и стараюсь найти все это время.
- Перекресток Востока и Запада, на котором находится Турция, это столкновение цивилизаций?
- Эта геополитическая причуда действительно когда-то реально способствовала столкновению цивилизаций. Сейчас же Стамбул скорее место их смешения, соединения и переплетения. Особенно в вопросах культуры. Даже моя жизнь – это некое свидетельство и доказательство того, что комбинация Востока и Запада, пусть даже произошедшая немного анархично, является жизнеспособной. А если судить по многим другим примерам, то и более изящной.
- Вы пишете только на турецком языке?
- Несмотря на то, что я хорошо говорю и пишу на английском, за все время написал на нем шесть или семь статей для международных журналов. Я – турецкий автор, живущий в Турции, говорящий по-турецки и пишущий на турецком. Мне неоднократно говорили, что на английском мои произведения звучат порой лучше и ярче. Наверное, иначе и быть не может, ведь английский стал языком международного общения, и куда легче человеку прочитать меня именно на этом языке, нежели специально изучать для этого турецкий. Я внимательно изучаю те переводы моих произведений, которые приносят мне переводчики. Причем не на каждый такой перевод даю свое согласие. Вообще уделяю переводам много времени – изучаю их, редактирую, корректирую. Словом, остаюсь сознательным, хорошим мальчиком, который свою домашнюю работу по любому предмету старается сделать на "отлично". Радуюсь вот, что переведен на фарси, ведь это в современном Иране, в котором культурную политику определяет и олицетворяет президент Ахмадинеджад, явление небывалое.
- Комплименты, звучащие в ваш адрес, непременно содержат сравнение вашего творчества с работами Борхеса, Эко…
- В некоторый момент это раздражает любого автора, хотя, не скрою, тот же Борхес меня очень и очень вдохновляет.
- Высказавшись по курдской проблеме - а ваша оценка положения вещей была отличной от официальной, - вы не стали заботиться о собственной безопасности? Вот Салману Рушди исламские фундаменталисты угрожают до сих пор.
- В некоторой степени я заботился об этом. Помню, в одном телеинтервью среди прочего сказал, что ежедневно забираю свою дочь из школы, и в ужасе спохватился. Потом немного успокоился – проанализировал интервью и понял, что ничего не сказал о конкретном районе, конкретном учебном заведении и т.п. При всем при этом, находясь в Стамбуле, ежедневно хожу из дома пешком в свою рабочую квартиру-кабинет, проходя по самым оживленным городским улицам. Почему-то именно высказывания по курдской проблеме стали проблемой для меня. Думаю, потому, что, даже не защищая курдов, я сказал, что Турция в состоянии решить все это демократическим путем. Это и вызвало негодование. Оказывается, сила еще в почете. Так что теперь мне дан ярлык "автор-диссидент, борющийся за свободу".
- Ваш любимый Стамбул – это мост между Востоком и Западом в прямом и переносном смысле. Себя вы тоже считаете мостиком между двумя культурами?
- Я хочу быть таковым, но не хочу принадлежать ни одной из частей света, ни к одному из континентов. Мой мост уникален тем, что имеет возможность видеть обе цивилизации, но не принадлежать ни одной из них. Это замечательная привилегия.
- И вы готовы быть в центре возможных столкновений?
- Понятие столкновения или конфликта между Востоком и Западом неправильно по своей сути. В своих романах я как раз и пытаюсь перевернуть это представления. Все обобщения, существующие в сегодняшнем мире на эту тему, являются лишь обобщениями, и вот если вы начинаете верить в них, то невольно прокладываете дорогу к войне. Не верьте в вестерный Запад и ориентальный Восток. Я вообще не верю в столкновение цивилизаций, уже хотя бы потому, что живу в Турции, где и столкновение, и одновременная гармония Запада и Востока являются образом жизни всего населения вот уже почти век. Вестернизация Турции не прошла безболезненно. Консервативная страна, особенно бедные слои населения, сопротивлялись модернизации, особенно требованию, чтобы религия занимала еще меньше места в повседневной жизни. Это вызывало отторжение и неприятие. Примерно то же самое происходит сейчас, когда после 11 сентября 2001 года США и Европа повторяют ту же самую ошибку, которую Турция сделала 80 лет тому назад.
- В чем заключается эта ошибка?
- В том, что на тех, кто модернизацию по западному образцу не приемлет, смотрят сверху вниз, а их культуру считают примитивной. Да что там смотрят сверху вниз – этих людей попросту бомбят. Вам ли в Израиле этого не знать… Лучшим способом модернизировать страну был как раз упор на традиции, но в нашей стране с ее огромным количеством религиозных направлений этого не случилось. Их закрыли или уничтожили, и гибридность Оттоманской империи была нарушена. На ее месте появился вакуум. А природа, как известно, не терпит пустоты. Вакуум быстро заполнился фундаментализмом. Нехватка духовности сразу восполняется импортированными ценностями. Но глупо было бы ожидать, что этот импорт придет в души восточных людей с Запада.
- У вас есть решение этой проблемы?
- Все, что мне хотелось сказать по этому поводу, я уже сказал в своих романах в последние 20 лет. Поймите, важным является не факт столкновения культур, цивилизаций, партий или чего-то там еще. Другие народы, живущие на других континентах, точно так же походят на американцев и европейцев. Хотите изучить их? Не слушайте лозунги политических деятелей, а обратите внимание на литературу. Уверен, вам многое станет ясно.
- Вы были первым защитником "Сатанинских стихов" Салмана Рушди. Это была гражданская или все же скорее коллегиальная позиция?
- И то, и другое. Синдром Рушди на меня как на автора из мусульманской страны влиял подсознательно. Но дело скорее не в творчестве, а в том, что отсутствие свободы слова – явление в мире еще часто встречающееся. И в Турции тоже.
- Похоже на советскую Россию?
- Нет. У нас это более деликатно, что ли: писатель не должен использовать аллегорий, нельзя критиковать армию, Ататюрка, нельзя быть сексуальным. Кстати, 99 процентов авторов, которые находятся в турецких тюрьмах сегодня, это журналисты и политические обозреватели, а не писатели.
- Книги каких авторов стоят на вашей книжной полке?
- В молодости я основательно изучил труды Маркса. Был очарован романами Фолкнера, Сартра, Достоевского. Чем больше я ими восхищался, тем больше они влияли на мое творчество как политически, так и мастерски. К романам Толстого я даже писал предисловия для турецких изданий. Еще весь английский Набоков. Когда-то запоем читал Солженицына, хотя теперь его морализаторство меня раздражает. Еще на стеллаже из русских авторов есть Белый, Чехов, Платонов. В задний ряд я убрал Горького и Эренбурга. Есть эссе Бродского.
- Расскажите о своей личной жизни.
- Я живу с женой (у нее, кстати, русские предки, из Крыма) и маленькой дочкой. По утрам я отвожу дочку в школу и иду пешком в свой офис. Это примерно 20 минут. В офисе я пишу. Все свои романы, кстати, написал от руки. Отвечаю на звонки, веду переписку. Потом мои рукописи набирает ассистент. Вечером я возвращаюсь домой, и мы всей семьей ужинаем. Когда выходит очередная книга, я отправляюсь в рекламное турне по той стране, где она вышла. Потом возвращаюсь, и все начинается снова. По-моему, я счастливый человек.
"Новости недели"
При перепечатке вы обязаны указать, что впервые эта статья опубликована в газете "Новости недели" (Израиль)
Любое использование материалов запрещено без письменного разрешения редакции сайта новостей ISRA.com.
