Русская литература Израиля: от и до
14.12.2006 | 00:31
Ярослава Фаворская, "Новости недели"
B Израиле немало авторов, чьи произведения вышли в российских издательствах: не таясь, они сообщают, что гонорары за книгу в России составляют максимум 1000-1500 евро, минимум - 400 долларов.
Случается же, что люди решаются вдруг круто изменить свою жизнь и приоритеты. Интеллигентный молодой человек, окончивший в Москве среднюю школу, а в Израиле университет, оставил хорошо оплачиваемую работу программиста, накупил массу русских книг и словарей, снял дешевую комнату в южном районе Тель-Авива и углубился в самостоятельное изучение русского языка и литературы, одержимый идеей написать роман. Его родители (она - музыкант, он – преподаватель, оба в Израиле вернулись к религии) ломают голову над вопросом - что же случилось с их сыном.
- Мы понимаем, что если мальчик действительно открыл в себе талант, его поведение может быть легитимно, - говорят они. – Теоретически написание романа может быть долгосрочным вкладом, способным когда-нибудь принести дивиденды. А вдруг наш сын и впрямь может сказать свое слово в литературе? Но ведь может оказаться, что его поведение - просто блажь, способ уйти от реальности... Разве можно в Израиле жить за счет занятий литературой на русском языке? Тем более, не имея никакого гуманитарного образования... Многие наши знакомые действительно издали здесь книги - исключительно за свой счет. Распространяются эти издания на так называемых "творческих вечерах". Но, нам кажется, эта литература не имеет широкого спроса, у каждого автора - узкий круг читателей, преимущественно состоящий из его личных знакомых. Для этих людей литература - своего рода хобби, они совмещают писательство с основной работой. Кто в Израиле зарабатывает литературой? Имеет, что называется, "имя" за пределами нашей страны? Наверное, только Дина Рубина и Игорь Губерман, но ведь они писатели, чьи имена на слуху, известные нам еще по "тем" временам.
Большие надежды
- Произведением какого жанра собираетесь вы осчастливить человечество? - спросили мы начинающего писателя.
- Меня не интересует бульварная литература, призванная развлекать. Несколько лет назад я серьезно увлекся идеями Олдоса Хаксли, основоположника интеллектуального романа. Потом столкнулся с прозой Андрея Белого и понял, что переводные романы проходят мимо живой магии русской словесности. Я ставлю себе задачу-максимум - философский роман-притча, осмысляющий родной язык как средство миропостижения. Стиль и слог романа должны отражать глубину концепции. Я понимаю - для того, чтобы осилить замысел, я должен наверстать много упущенного (из-за неправильно выбранной профессии), прочитать горы литературы. Я не могу отвлекаться на "основную" работу, поскольку читаю и пишу по 15 часов в сутки. Моих скромных сбережений хватит на год аскетического существования, а дальше, вероятно, все-таки придется подрабатывать.
Задаваться вопросом, будет ли мой будущий роман иметь коммерческий успех, я просто не имею права, ибо в своем служении музам должен быть бескорыстен. Намечая контуры большого произведения, я написал несколько рассказов, которые мне кажутся достаточно удачными. Они понравились и немногочисленным читателям, которые появились у меня после публикации рассказов в интернете на сайте "проза.ру". Но я понимаю, что отзывы посетителей этого сайта не могут служить критерием... Мне был бы важен отзыв компетентных людей о ходе моих литературных экспериментов. Я послал свои рассказы в некоторые израильские и российские журналы, но ответа не получил. Попал на заседание одного литературного объединения, был принят как-то высокомерно-иронично, рукопись мою взяли на рассмотрение и вернули через несколько месяцев, сказав что-то вроде "дерзайте, юноша". Но, ознакомившись с так называемым творчеством людей, посещающих это ЛитО, я понял, что и они не могут являться для меня авторитетами. Между тем, мне нужны ориентиры... Я был бы счастлив познакомиться с писателями или критиками, вкусу и мастерству которых можно было бы доверять, и которые захотели бы направить и подкорректировать мои первые шаги в литературе. Где найти таких людей, как на них выйти? Как не испортить свой эстетический вкус, знакомясь с современной литературой, среди которой много вещей низкопробных? Впрочем, говорят, что учитель появляется тогда, когда ученик готов. А пока я изучаю прозу Андрея Платонова, словарь Даля и творчество авторов Серебряного века.
"РИ" ("Русский израильтянин", приложение к "Новостям недели") решил помочь этим людям разобраться в происходящем, задав нескольким компетентным людям вопросы касательно современной русской литературы в Израиле. А заодно коснуться тем конъюнктуры книжного рынка, популярной, экспериментальной и элитарной литературы, критериев профессиональности и дилетантства, массового спроса, дурного вкуса... а также человеческой судьбы людей пишущих.
Писание
Итак, лет 30 лет назад на Святой земле поселилась некая критическая масса пишущих по-русски людей, для них и был создан Союз русскоязычных литераторов Израиля. Организация эта издает журнал "Слово писателя", главным редактором которого является председатель союза писателей Эфраим Баух. Секретарь Леонид Финкель говорит, что организация все эти годы держится в основном на энтузиазме. С самого начала в нее входило несколько десятков человек. Сейчас "русских" членов Союза писателей Израиля уже более 200. По словам журналистки Светланы Бломберг, "вопрос о появлении на свет русскоязычной израильской литературы долго оспаривался, ее пытались не замечать. А когда не замечать стало невозможно, пошли разговоры об ее убогом художественном уровне. Однако литературный процесс все-таки успешно идет".
А вот цитата из обзора израильской поэзии Андрея Грицмана, жителя США, редактора журнала "Интерпоэзия", недавно выступавшего с презентацией своей новой книги в Тель-Авиве. Его реплика лишь подтверждает факт того, как неоднозначны и противоречивы литературные приоритеты: "В Тель-Авиве есть литературный клуб, устроенный вполне по советскому формату, Союз писателей Израиля. Там подвизаются во множестве дилетанты на уровне лито и одичавшие в "провинции" бывшие советские критикессы с набитой рукой..."
На самом деле, в Израиле немало авторов, чьи произведения вышли в российских издательствах. Не таясь, они сообщают, что гонорары за книгу в России составляют максимум 1000-1500 евро, минимум - 400 долларов. Можно ли на эти деньги вести сносное существование, если работа над книгой занимает от года до нескольких лет? Впрочем, некоторые писатели последнее время умудряются издавать 3-4 книги в год. Но как на эти издательства "выйти"? Один наш респондент, лично знакомый со многими нашими знаменитостями, "не для печати" рассказал курьезную историю. В одном из российских городов известному израильскому литератору, осматривающему достопримечательности, понадобилось посетить, извините, уборную. Он зашел в первое попавшееся здание, которое абсолютно случайно оказалось местным издательством. Когда поэт выходил из уборной, его уже поджидал директор издательства с просьбами удостоить их чести издать его книгу. Оставалось только вписать в бланк договора сумму гонорара. Наш писатель парень не промах - запросил сумму, вдвое больше предложенной - директор, глазом не моргнув, согласился.
Может быть, так оно и было. Но что это доказывает? Только то, что упомянутый инкогнито на самом деле достаточно именит. Даже если поговаривают, что писания его большей частью посредственны, зато - человеческий талант огромный. Не биография, а легенда - зэк-диссидент, и при этом - оптимист и балагур, душа компании.
Кстати, об, извините, уборных. Некоторые израильские писатели искренне полагают, дословно следующее: "писание является для писателя таким же естественным процессом, как выделение пота и мочи. Пишется - когда иначе уже не можется".
Искусство ради искусства
За более серьезным рассказом о пути писателя мы обратились к председателю тель-авивского клуба литераторов и редактору журнала "Артикль" Якову Шехтеру, которому принадлежит интересная идея о том, что "пишущие в Израиле на русском языке оказались в совершено удивительных, благодатных для литературы условиях. Все посторонние мотивы, могущие повлиять на творческий процесс, полностью устранены - писательство не приносит ни денег, ни славы, ни даже популярности. А это значит, что в литературном процессе участвуют лишь те, кому это действительно нужно, те, кто не может без него жить. Искусство ради искусства в масштабе отдельно взятой страны!"
Кстати, о своих коллегах г-н Шехтер того мнения, что "писатели очень мнительное племя, комплексующее и жадно прислушивающееся к любому упоминанию - или неупоминанию - своего имени". При этом г-н Шехтер ссылается на Анатолия Алексина, который вроде бы часто повторяет: "среднестатистический писатель - это человек, для которого удача другого писателя - большое личное горе".
Ознакомившись (каюсь, мельком, ибо это проза "на любителя") с творчеством Я.Шехтера и найдя, что его произведения страдают явными фабульными просчетами и написаны большей частью малоинтересным "бытовым" языком (кроме, возможно, кажущегося более выразительным романа "Вокруг себя был никто"), зато пронизаны актуальной темой возвращения к еврейским корням, мы решили осмелиться спросить уважаемого автора, как он воспринимает упрек в конъюнктурщине и работе на социальный заказ?
Но, извините, ответил Шехтер, какая же это конъюнктура, когда автор давно и безнадежно "болен" еврейской темой, ни о чем другом сроду не писал, и искренне полагает свои писания художественными текстами о еврейской мистике на русском языке? А таковая мистика, по его словам, "странный побег в этом ботаническом саду. Взращенный несоответствием звука и его произносящего горла, питаемый конфликтом между корнями и почвой, он не должен был появиться вообще, а, появившись, быстро завянуть. Под холодным дождем вопросов о целесообразности возникновения, орошаемый несмолкаемым кадишем критиков и недоумевающим подергиванием бровей при разговоре о читательской аудитории, способной понять строй образов и игру параллелей, он, тем не менее, тихонько цветет, являя миру удивительный гибрид русской фонетики с еврейскими откровениями". Что ж, сказано совсем неплохо, к тому же скопом отметает любую возможную критику.
Я.Шехтер, рассказал о странном парадоксе: за роман, вышедший тиражом 5 тыс. экземпляров, он получил 400 долларов, а вот в журнале, издающемся Федерацией еврейских общин России, за небольшой рассказ - получает 650 долларов.
- А вот эта книга "Астральная жизнь черепахи" вышла в издательстве "Новая еврейская школа" - потому как им надо преподавать современную еврейскую литературу, а я ее и представляю. Книгу издали, разослали по школам. Ученики старших классов в конце уроков пишут письма к писателю. Я им отвечаю - бывает забавно, - поведал популяризатор еврейской мистики, надписывая на память вашему корреспонденту вышеупомянутую книгу, сидя в собственноручно изготовленной сукке (дело было в Суккот).
Но все по порядку:
- Первый рассказ я отправил в газету, когда мне было 11 лет - его, конечно, не взяли, и правильно сделали. Учился писать я в школе журналистов при одесской газете "Комсомольская искра". В этой газете базировалась та самая знаменитая одесская команда КВН (Александр Хаит, Семен Лившин и др.) - я их всех видел и у них учился. Было забавно, когда кавээнщики выступали как мэтры журналистики... Я хотел быть журналистом или писателем. Но школу я закончил в 1974 году - "хороший год" для евреев (война Судного дня и все, что ей сопутствовало). Я уехал в Сибирь, учился в техническом вузе. И там писал рассказы, которые публиковались в газетах. В моей первой книге, написанной в Литве, по материалам историй, связанных с евреями и еврейскими местечками, была записана история женщины, которая во время оккупации скрывалась в лесу, и, выйдя оттуда после освобождения, начала мстить, сдавать в КГБ литовцев, принимавших участие в карательных акциях. С заезжими иностранцами я передал эту книгу в Израиль, в музей в "Яд ва-Шем". Ее здесь издали в издательстве "Шамир". В 1984 году на Суккот гостил в Москве, и там мне сообщили, что моя книга вышла в Иерусалиме - это передали по радио "Коль Исраэль", причем отметили, что автор - так называемый "отказник". У власти тогда был Андропов, и я опасался, что меня "возьмут" еще на вокзале... В Литве меня таскали по допросам. Живи я на Украине, возможно, со мной обошлись бы более сурово, но литовские сотрудники органов отнеслись ко мне снисходительно. Собственно, в книге моей ничего антисоветского не было, речь в ней идет о преступлениях литовцев и немцев. Поводом для допросов был сам факт издания за границей. Тем временем я собирал материалы для второй книги, которая позже вошла в сборник "Евреи Литвы". "Яд ва-Шем" издает такие книги по разным странам, где совершались нацистские преступления.
В Израиль я приехал в 1987 году. Потом была абсорбция, я работал инженером на военном заводе. На основе моих книг мне предлагали делать диссертацию, но я решил, что это лишнее. И первая книга прозы вышла у меня только в 1998 году. А до этого я был редактором литературного журнала при тель-авивском клубе литераторов. В него входят, например, такие известные литераторы как Павел Лукаш, Петр Межурицкий. С нами сотрудничал лауреат премии "Букер" Александр Гольдштейн. Вторая моя книга, роман "Проделки бисквитных зайцев", увидела свет в 2003 году.
- Что является символом успеха для писателя? Можно ли сказать, что это опубликованная книга, разошедшийся тираж и приличный гонорар? Получение какой-то литературной премии? Интерес читателей или высокая оценка компетентных коллег?
- Набоков большую часть своих произведений написал, не имея доходов от своих писательских. Только написав "Лолиту", он начал жить на литературные гонорары. А критерий успеха... Когда по радио звучит Утесов, Шульженко или Пиаф - вы знаете, кто это. По-моему, так и с писателем: он состоялся, когда читатель начинает распознавать его стиль.
- Как начинающий автор может "продвинуть" свою рукопись?
- В журналах охотнее принимают рукописи по электронной почте - так проще отказать... Литература есть, была и будет делом групп, поэтому извне человеку прийти в этот мир можно, но сложно - обычно начинающего автора кто-то рекомендует, тогда на него обращают внимание. Те же самые российские издательства - у них был и есть круг авторов, с которыми они работали, когда те жили в России, и продолжают работать, когда писатели меняют место жительства. Вот Дина Рубина или Игорь Губерман посылают в издательство человека - шансы увеличиваются. Но тоже не факт - Губерман, например, со всеми своими знакомствами и влиянием несколько лет "пробивал" книгу Михаила Юдсона, пока удалось ее опубликовать. Роман жутко талантливый и антирусский... Как, вы не знаете Михаила Юдсона? Это лучший прозаик Израиля!
...Михаил Юдсон до репатриации, совершенной в 1999 году, преподавал математику в школе. Публиковал прозу в литературной периодике. Помощник главного редактора журнала "22". О его романе "Лестница в шкафу" Игорь Губерман сказал: "Талантлив безмерно! Это лучшая книжка, которую я читал за последние несколько лет. Необыкновенная, очень смешная, очень издевательская. Она и про Россию, и про евреев. Про будущее России, про то, как восторжествовало православие, представленное какой-то сектой - смесью орды с фашизмом. Все секты враждуют друг с другом и сходятся только в ненависти к евреям. Но тут же, рядом, процветают евреи, висят всякие плакаты торговые. И вот по этой холодной Москве идет на свой первый урок сгорбленный длинноносый выпускник педагогического института Илья... Это настоящая современная литература, со множеством отсылов, аллюзий к разным предыдущим книгам. Ее с трудом издали в одном питерском издательстве ничтожным тиражом".
- А с конкурсами дело обстоит еще хуже, чем с книгоизданием, - продолжает Я.Шехтер. - Вы слышали про скандал с прошлым "Букером"? Вася Аксенов был объявлен председателем (чему все были рады - он настоящий профессионал). А он решил дать премию своему приятелю Анатолию Найману, поэтому выкинул из списка мало-мальски конкурентоспособных авторов, оставил в финале шестерку совершенно провальных вещей и Наймана. Жюри сообразило, в чем дело, и объединилось против председателя. И дало премию некому Денису Гуцко, человеку, написавшему одну плохую книгу (лишь бы не дать премию Найману).
- Зато в нынешнею шестерку Букера попала Дина Рубина с ее новым романом "На солнечной стороне улицы" (лучшее из того, что она написала до сих пор!) и Денис Соболев из Иерусалима, - делится информацией Я.Шехтер. - Кстати, комиссия решила, что Соболев - ростовчанин (роман вышел в ростовском издательстве), и его книга - это православный роман об Иерусалиме. То есть они его даже не читали! Премия "Букер" - 20 тысяч долларов. Ждать объективности тут сложно.
- А какова вообще функция союза писателей Израиля?
- Главная функция СП - ощущение, что ты в хорошей компании. Союз не распределяет бесплатные путевки в дома отдыха, как это было в СССР... У человека, который принят в Союз писателей, есть ощущение, что он прошел некий барьер, выделился из общей толпы графоманов, получил удостоверение профессиональности, что для пишущих очень важно.
- Как в Израиле обстоят дела с литературной критикой?
- Критика - дело относительное. Бунин, например, негативно высказывался о Толстом, а Набоков - о Тургеневе. Никто сегодня не занимается оценкой происходящего на русской пишущей улице. Если бы критик работал в журнале на ставке, и обзор литературных произведений входил в его обязанности - ситуация, возможно, была бы другой. Но, поскольку все это бесплатно, писать критические отзывы - значит наживать себе врагов. А бесплатно наживать врагов никто не хочет. Например, в израильском журнале "22" редактор Нина Воронель как-то решила, что Феликс Гойхман будет делать обзоры поэзии. Были напечатаны две его статьи. А третьей не напечатали, так как пошли звонки с претензиями, обиды и скандалы.
Таков взгляд на литературную жизнь Израиля писателя Якова Шехтера, в интервью Михаилу Юдсону отметившего, что темой его литературных занятий является попытка осмыслить, как преломляется Высшая справедливость через призму человеческого восприятия. А поиск порядка, по его словам - "это поиск Всевышнего, желание видеть мир не бессмысленным хаосом, а разумной гармонией, управляемой Хозяином по понятным человеку законам"...
Зеркало и Зазеркалье
А вот взгляд поэта, издателя "Антологии поэзии. Израиль 2005" Александра Кобринского, многим известного непримиримого борца за справедливость:
- Должен подчеркнуть общемировую тенденцию толстых журналов, выходящих на русском языке, - культурологические предпочтения определяются не столько темой, стилистикой, литературным направлением, но, прежде всего, интересантными мотивами литераторов, возглавляющих тот или иной журнал.
Далее А.Кобринский касается, в частности, журнала "Зеркало", редактируемого Ириной Врубель-Голубкиной, супругой представителя второго русского авангарда, поэта, живописца и акциониста Михаила Гробмана (естественно, он также входит в редколлегию "Зеркала"):
"Топологические источники принимаемых и публикуемых корреспонденций убеждают, что журнал ориентирован на зарубежных авторов - предпочтительно московских, - пишет А.Кобринский. - Такая детерминированность становится понятной, если учесть, что двое из редакционной коллегии, из номера в номер рекламирующих свое творчество, коренные москвичи. Но тут возникает закономерный вопрос - кому нужна такая кастового характера избранность, если покрытие расходов на выпуск осуществляется по линии израильского министерства культуры и прочих израильских административных структур? И даже после такого весьма краткого анализа становится вполне понятным, почему выходу "Антологии поэзии. Израиль 2005" чинились финансового и рекламного рода препятствия. Очевидно, потому что она пестовала отторженную часть израильских писателей, испытывающих неисчислимые затруднения при желании видеть результаты творческих усилий в местных именитых журналах".
А.Кобринский считает, что литература, которая находится в поиске новых способов выражения, стиля, концепций, литература экспериментальная и авангардная, никогда не будет иметь коммерческого успеха и приносить автору доход. А вообще задача-максимум поэта, по его мнению, - передача чувственных впечатлений на генетическом уровне (для следующих поколений) и увеличение массы коллективного бессознательного...
Пять своих книг А.Кобринский выпустил за свой счет. Зато его философское исследование, посвященное феномену Сократа, изучают в российских гуманитарных дистанционных вузах. "Антология поэзии. Израиль 2005" издана А.Кобринским при содействии Фонда Михаила Черного.
Иерусалимец Владимир Тарасов как раз "в тему" напомнил нам об институте меценатства:
- С полгода назад один из самых знаменитых зэков современности Ходорковский позаботился о дюжине поэтов, назначив им пожизненную стипендию в тысячу евро ежемесячно.
Список, надо сказать, очень престижный, почти все - лучшие русские поэты современности, многие - "эстетические диссиденты" 60-80-х гг. Один из них, Геннадий Айги, до перестройки всю жизнь сам- и тамиздатский автор - уже покинул этот мир... Смею предположить, что у Вознесенского в этой сумме особой нужды не было (действительно, он отказался от стипендии). Но Елене Шварц, безусловно, эти деньги очень помогли (в особенности, после пожара в квартире). Однако, Ходорковский в российской тюрьме, а не в израильской (справедливости ради отметим, что об "израильтянах", пишущих по-русски, он тоже не забыл), а в Израиле меценатство не укоренено - даже выдающийся поэт Давид Авидан, и тот бедствовал.
Для самого В.Тарасова литературный труд - любимое, но невыгодное дело. Например, за публикацию отрывка из повести "Россыпи" в журнале "Зеркало" несколько лет назад он получил 300 долларов - для русского Израиля это высокая ставка (работа над повестью заняла около полутора лет). А написанная им за 2 месяца поэма в 100 строк была оценена в 3 шекеля за строку. Он же вспомнил, что основанный в 1974 году в Париже журнал "Континент", в течение многих лет остававшийся одним из ведущих "толстых" журналов русской эмиграции, в былые времена за стихотворную строчку платил доллар двадцать пять центов. Остальные журналы, как правило, не могут себе позволить платить авторам какие бы то ни было гонорары. Как же выйти из положения, ведь не поэзией единой... Можно, например, питаться в бесплатной столовой. А можно устроиться на работу советником какого-нибудь олигарха (как, скажем, поэт Михаил Генделев, бывший долгое время советником Бориса Березовского по внутриполитическим вопросам).
Двоеточие
В конце этой статьи хотелось бы поставить не точку, а двоеточие: знак препинания, являющийся, по мысли редакторов журнала "Двоеточие", препоной на пути как к дезориентации, так и к ориентализму. Издающие во многом экспериментальный двуязычный журнал Гали-Дана (поэт, переводчик) и Некод (писатель, художник) Зингеры рекомендуют свое детище:
"... Мы любим острые ощущения. Попытаемся же увидеть в "Двоеточии" точку, а лучше - две, одну над другой, по словам А.Эвен-Шошана. Одна из них может быть отражением другой. (Но всегда останется интригующее недоумение - которая?) Вместе же они восставят двустороннее зеркало между написанным справа налево и слева направо, будто между "почти совершенно независимыми и законченными частями предложения", и с особой тщательностью отразят именно это "почти", тем самым словно подсказывая тебе, просвещенный читатель, где здесь тело (текста), а где - его отражение, где первоисточник, а где - перевод, пересказ, интерпретация или еще какая-нибудь из многочисленных форм истолкования и экспроприации. Не верь им, проницательный читатель! Никогда за "Двоеточием" не последует "ни дополнение, ни объяснение предыдущего", да и отражательная его способность столь удивительна, что иной раз запечатлится в нем нечто, будто бы и не существующее, а иной - глянешь, а отражения-то и нет".
- Как вы относитесь к определению журнала "Двоеточие" как "маргинального"? (Случилось недавно слышать такое мнение.)
Гали-Дана Зингер: - Тут все зависит, естественно, от того, кто его так определяет и что вкладывается в само понятие "маргинальности". Нынче, когда центральность газеты "Правда" стоит под вопросом, а одно из наиболее интересных московских издательств носит имя "Ad marginem", когда русскоязычные граждане государства Израиль с готовностью кличут его Израиловкой, а весь мир оказывается в положении "глобальной деревни", очень важно уточнять формулировки. Но поскольку вы навряд ли скажете мне, от кого вы слышали такое определение, то и добавить по этому поводу мне больше нечего.
Некод Зингер: - Есть среди всех прочих такой немаловажный критерий, как оценка людей, чье мнение формирует сегодня представления о современной мировой литературе. Вот посмотрите, в самой авторитетной антологии современной русской поэзии за пределами России "Освобожденный Улисс", вышедшей в московском издательстве "Новое Литературное Обозрение" в 2004 году, почти половина поэтов из Израиля - авторы наших журналов "ИО" и "Двоеточие", на их тексты выделено больше двух третей страниц израильского раздела, а именно - 90, и это - почти десятая часть всей антологии. Честное слово, я впервые занялся подобной статистикой, и сам себе смешон в качестве бюрократа-счетовода. Но факты, как известно, - упрямая вещь, и на некоторых именно цифры производят должное впечатление. А ведь у нас печатаются также лучшие ивритские авторы, как в оригинале, так и в переводе, интересные российские люди, все чаще появляются "гости" из разных стран калибра Жака Деррида и Дэвида Шапиро. Вот такая, лично мне приятная, маргинальность.
- Как практически осуществляется выпуск "Двоеточия"?
Н.З: - "Двоеточие" за свою десятилетнюю историю меняло и формат и издательства. Став с 2001 года двуязычным, журнал начал выходить в крупнейшем ивритском издательстве "А-Киббуц А-Меухад". Сейчас русские и ивритские номера выходят под отдельными обложками в издательстве "Гешарим - Мосты культуры" при стандартной поддержке министерства культуры Израиля, которое выделяет ежегодную (кстати сказать, ежегодно сокращающуюся в последние годы) сумму на большинство литературно-художественных журналов на иврите, причем в разнарядках учитывается количество номеров в год, а не их объем. Таким образом, полновесный журнал (не скажу "толстый" - больно уж определенны коннотации российского официоза) оказывается в особенно тяжелом материальном положении. Денег в лучшем случае хватает только на технические расходы, и ни о каких окладах редакторов и авторских гонорарах речь не идет. Но и эта поддержка весьма ненадежна, поскольку министерство культуры - одно из самых бедных и уязвимых в стране, где только и делают, что по всякому поводу сокращают госбюджет, борясь за здоровую экономику. Единственное, но очень важное преимущество этого министерства то, что оно не выдвигает к изданиям никаких идеологических или бюрократических требований, вроде процентной нормы новых репатриантов или заданных на год тем и направлений, как это свойственно некоторым другим организациям. Чудовищная практическая сложность состоит в том, что нужно полностью готовить вперед два номера по 200 с лишним страниц, точно не зная, смогут ли они увидеть свет. Но с этого года русская часть появляется независимо от бюджетных проблем в интернете, на сайте Polutona.
Г.-Д.З: - "Двоеточие" с самого начала было явлением стихийным и спорадическим. Оно возникает, когда возникает в нем потребность. Каждый номер строится как целостное произведение, где тексты разных авторов вступают во взаимодействие, как бы воссоздавая на бумаге то многослойное, многокультурное пространство, в котором мы живем. В начале 90-х годов, когда единственный на тот момент русско-израильский журнал почти перестал выходить, а направление его перестало удовлетворять интерес собственно литературный, мы с Некодом и покойным нашим другом, писателем Израилем Малером начали самиздатский проект "И.О." - исполнявший на тот момент обязанности нашего журнала. Вышло шесть номеров, мы стали слегка уставать от необходимости вручную складывать страницы и вставлять скрепки. Но тут неожиданно появилась возможность печатать журнал в типографии, и журнал, прихватив две точки от И.О., начал новое существование. Потом появилась потребность связать два мира, в которых мы существуем в Израиле, культуру русского языка и культуру иврита. "Двоеточие" стало двуязычным. Сейчас, когда денег ни на ту, ни на другую культуру в нашей стране, как видно, не осталось совсем, журнал переехал в интернет, где и проживает в ожидании новых перемен.
- Вокруг "Двоеточия" и "Солнечного сплетения" (с которым у вас, кажется, сходные вкусы) существует, насколько мне известно, своеобразный культурологический клуб?
Г.-Д.З.: Это не столько формальное объединение, сколько желание людей пишущих и относящихся с уважением к писаниям друг друга, встречаться не только на бумаге, но и в жизни. Если находится помещение, готовое принять нас в своих стенах, мы с радостью используем такую возможность, если же нет, встречаемся в домашней обстановке. Иногда устраиваются открытые для публики выступления, иногда закрытые чтения только для участников. Самым популярным жанром среди самих авторов оказались встречи под условным названием "Поэты читают чужие стихи". Но время от времени мы собираемся и для совместных выступлений, и для того, чтобы послушать кого-то одного. Сейчас мы чаще всего бываем в галерее "Барбур", это живое пространство, созданное в самом центре Иерусалима пятью выпускниками академии "Бецалель". Короче говоря, наша литературная жизнь проходит в общности, которую вернее всего было бы назвать дружеским кругом. Это старомодное определение точнее всего характеризует главные для всех нас особенности - отказ от цеховых дрязг и понимание того, что все мы заняты одним и очень важным для каждого из нас делом. Круг этот не замкнут, но необходимо подчеркнуть, что границы его все же определяют не житейские связи, а эстетические критерии. Как ни странно это может прозвучать в нашу плюралистическую эпоху, они все же существуют, хотя и не в столь окаменевшей форме.
- Как бы вы охарактеризовали многочисленных соотечественников, пишущих по-русски? Среди них есть и графоманы, и подающие надежды молодые авторы, не забывающие, как ни парадоксально, русский язык...
Г.-Д.З.: - Я не люблю навешивать на людей ярлыки. Для меня существуют только интересные и не интересные мне тексты и их авторы. Среди того, что обычно называют графоманией, а я предпочитаю называть наивной поэзией, тоже случаются не только серые шаблоны, но и яркие проявления индивидуальности. И уж никак не реже, чем в том, что принято обозначать словосочетанием "профессиональная поэзия", а я зову грамотной версификацией.
- Что на ваш взгляд, характеризует писателя как "состоявшегося", "успешного"? Некоторые считают показателем единственно коммерческий успех книг - издание большим тиражом, его распространение, авторские проценты...
Н.З.: - Что касается успеха, то ведь все мы знаем, какая, с позволения сказать, "литература" выходит наибольшими тиражами. Но никому не придет в голову перечитывать этот мусор не только через века, но даже и в следующем сезоне. А критерий, как это ни странно звучит сегодня, когда многие оплакивают отсутствие канона, во все эпохи один - просвещенный вкус. Другого нет.
- А почему вообще люди пишут? Вот некоторые острят, что это, мол, для них это так же естественно как...
Н.З.: - Что касается включения литературы в выделительную систему, то это абсолютно точная клиническая картина патологической графомании. Дальнейшая история болезни может быть какой угодно, но это - первый и обязательный симптом. А в любом подлинном искусстве главное, на мой взгляд, - воздержание, самоограничение. В литературе, как и во всякой духовной деятельности.
- Расскажите, пожалуйста, о практической стороне издания ваших книг.
Г.-Д.З.: - Что можно рассказать о практической стороне этого дела? Гранки, гранки и еще раз гранки - это, конечно, основное. По возможности каждый из нас старается принять участие в дизайне. В новой моей, недавно вышедшей в московском издательстве "Арго-Риск", книге такой возможности у меня, к сожалению, не было. Зато роман Некода оформлен и проиллюстрирован им самим. Первую свою книгу я издала, как говорится, на средства автора, вторая вышла спустя десять лет в издательстве "Мосты культуры", там же, где в этом году опубликовали прозу Некода. Две первые мои книги стихов на иврите вышли в "А-Киббуц А-Меухад", а третья вот-вот появится в издательстве "Эвен-Хошен". Издатели сами заботятся о материальной стороне, но практически никаких доходов автору это не приносит.
- Какие возможности профессионального общения существуют в Израиле для пишущих по-русски?
Н.З.: - Общение, которое имеет какую-то реальную профессиональную и человеческую ценность, возникает всегда само собой и продолжается только на частном уровне, даже если речь идет о так называемых "тусовках". На фестивалях во всем мире происходит одно и то же, и лучшее, что иногда случается, это личное знакомство с коллегами, которых любил заочно. Семинаров и лекций в Израиле по русскому вопросу устраивают различные организации немало, бывают даже конференции славистов, но все это скучно и бездарно по определению, о чем постоянно рассуждают сами их участники. А вот в кафе, по домам и даже на ходу, в совместных блужданиях по улицам неслучайных людей, как это было везде и всегда, происходит то, что действительно создает и поддерживает литературную среду и время от времени даже генерирует какие-то здравые и своевременные идеи. Ни с какими организациями, фондами и частными лицами, лелеющими русскую культуру в Израиле, мы не знакомы. О каких-то конкурсах молодых авторов, кажется, под эгидой газет, слыхали задним числом только потому, что кто-то из способных ребят, оказавшихся в зоне притяжения "Двоеточия", когда-то в них участвовал и даже ненароком побеждал. Но вообще все это нас не интересует и никогда не интересовало по той простой причине, что талантливые люди всегда находились в обход этих путей, существующих где-то отдельно, на обочине настоящей живой современной литературы, то бишь, маргинальны по отношению к ней.
"Новости недели"
При перепечатке вы обязаны указать, что впервые эта статья опубликована в газете "Новости недели" (Израиль)
Если вы заметили орфографическую ошибку,
выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter
Поделиться:
Любое использование материалов запрещено без письменного разрешения редакции сайта новостей ISRA.com.
