Казалось бы, о судьбе ученых-репатриантов в русской прессе пишут немало, но основное внимание обычно сосредоточивается на отказе государства финансировать "олимовские" проекты - в середине 90-х велась борьба за стипендию Гилади, в последние годы спасительной соломинкой считается проект "Камея".
Однако мало кому известно, каковы условия работы считанных звезд российской науки, которым удалось выучить иврит и влиться в израильскую академическую элиту. Как сложилась профессиональная судьба еврейских вундеркиндов, чье иноземное происхождение можно выявить лишь при внимательном изучении их документов?
С Урала - в Иерусалим
Кандидат физико-математических наук Белла Розенблат репатриировалась в апреле 1990 года из Свердловска. Вместе с 35-летней мамой приехала 9-летняя дочь Аня, мать Беллы (тогда ей исполнился 61 год) и брат.
Нет, Белла не эмигрировала - она возвратилась домой! Оптимизм и жажда научной деятельности перехлестывали через край: неординарные, выдающиеся способности плюс страстное желание преуспеть. Объективно к тому имелись все основания: выпускник математико-механического факультета Уральского университета, Белла получила "красный" диплом - ни одной "четверки", а в 1985 году успешно защитила в Москве кандидатскую диссертацию.
В столицу Беллу Розенблат привели обстоятельства: первый оппонент, на работы которого она ссылалась, болел и выехать на Урал не смог. А кроме него, никто другой не владел избранной ею темой.
- В МГУ, как еврейка, защищаться я, естественно, не могла, - объясняет доктор Розенблат.
Впрочем, и в столичном педагогическом институте работа молодого уральского ученого произвела фурор: блистательный алгебраист, Розенблат подготовила уникальное исследование на стыке алгебры и математической логики. Ее научный руководитель Лев Наумович Шеврин – один из крупнейших в мире специалистов по теории полугрупп, создатель замечательной научной школы. Ученики Шеврина успешно работают в университетах США, Канады, Бразилии и Южной Зеландии. Но Беллу тянуло в другом направлении: по ночам ей снился Иерусалим.
В поисках себя
Израиль потряс до глубины души: то была любовь с первого взгляда. Поселились Розенблаты в Иерусалиме. И - о чудо: в октябре 1990 года Белле удалось устроиться на подготовительный факультет ("мехину") Еврейского университета.
Преподавание велось по-русски, Казалось бы, живи и радуйся. Но нет! Белла с головой окунулась в иврит: подруги и одноклассницы 9-летней Анечки вынуждали чутко прислушиваться к каждому произнесенному ими слову и отвечать без ошибок. К тому же желание овладеть языком - величайший движущий стимул. Белла жадно ловила иврит и на лету впитывала непривычные уху грамматические конструкции.
Год спустя, когда поток репатриантов сократился и Беллу спросили, готова ли она приступить к преподаванию на иврите, доктор Розенблат с готовностью воскликнула: "Да!"
Параллельно поступило еще одно предложение - из Открытого университета. Поразмыслив, Белла остановилась на нем. В сентябре 1991 года приступила к работе. Тут-то и выяснилось: говорить на иврите Белла умеет, однако прочесть написанные от руки контрольные она не в состоянии.
- Пришлось буквально за два месяца научиться читать, чтобы начать проверять письменные работы студентов-заочников, - объясняет доктор Розенблат.
Учителем-заочником Беллы стал студент из Реховота: замечательный каллиграфический почерк! Из его контрольных удалось почерпнуть обиходные слова и фразы, которыми пользуется молодое поколение израильских математиков.
В Открытом университете Белла проработала два года. Ни выходных, ни отпусков не было: проверка контрольных, на которую у преподавателей-сабр уходит относительно немного времени, растягивалась у репатриантки на сутки.
- Спросила я как-то коллегу-старожила, можно ли научиться читать быстрее, - вспоминает Белла. - Он признался: "В стране я 10 лет, но чтение занимает раза в три больше времени, чем у сабр".
Подсчет оказался простым: если коренному израильтянину на проверку контрольных требуется 8 часов в день, то репатрианту - 24!
Оставаться в Открытом университете было бессмысленно, хотя относились к молодому преподавателю с пиететом: в марте 1992 года Беллу направили на научную конференцию в США, в августе – в Японию и дали возможность организовать аналогичный однодневный форум в Израиле.
Однако переутомление дало себя знать. Осенью 1993 года, признавшись деканату в вечной любви, доктор Розенблат объявила, что увольняется. Перфекционист, она не могла позволить себе хоть на день задержать проверку контрольных. Однако и ночей уже тоже не хватало…
Распрощавшись со студентами-заочниками, Белла послала свою трудовую биографию в два университета - Еврейский (Иерусалим) и Беэр-Шевский. В те времена в моде была стипендия Шапиро. Причем в Беэр-Шеве, по слухам, преподавателя загружали сверх нее, а дополнительные часы оплачивали.
В столице Негева - в университете имени Бен-Гуриона быстро сориентировались: мало того, что соискательница - кандидат наук, она еще и ивритом владеет, а значит - не боится аудитории.
"Нравится ли вам работать со студентами?" - спросили ее на собеседовании.
"Еще бы!"
Беллу приняли преподавателем на кафедру математики. В первый же год ей пришлось читать 6 новых для нее курсов. Розенблат не считалась со временем и нечеловеческой нагрузкой: аудитория - ее стихия. Окрыляло осознание того, что она преподает в вузе, да еще и на иврите!
В 1995 году встал вопрос, кто будет читать уникальный курс дискретной математики. То есть как - кто? Доктор Розенблат! Беллу направляют на две недели в США - на повышение квалификации. Возвращается она уникумом и шесть лет подряд ведет в университете Негева дискретную математику.
От "старших" коллег - сабр и старожилов Розенблат отличалась не столько русским акцентом (в академических учреждениях Израиля иностранный акцент – не просто обычное явление, но и своеобразный "знак качества"), сколько тем, что ее постоянно использовали на замене. А почему бы нет? Мать-одиночка, нуждается ("В 1996 году, когда я купила квартиру, месячный возврат по ипотечной ссуде составлял порядка 1600 шекелей, а сейчас возрос до 1900")… Репатриант не станет отказываться от самой тяжелой и напряженной работы. Это - аксиома. Не отказывалась и Белла.
Объять необъятное
Вот уже 12 лет (с июля 1994 года по весенний семестр 2006 года включительно) доктор Розенблат работает на кафедрах математики и компьютерных наук ВНЕШТАТНЫМ преподавателем. За эти годы ей пришлось прочесть порядка 22-х разных курсов.
Психологическая нагрузка чудовищна, потому что о каждом новом спецкурсе внештатник узнает не загодя, а всего за две недели до начала семестра. Попробуй достойно подготовиться!
Горькая ирония судьбы: Белла сама выкопала себе "яму" - она зарекомендовала себя способнейшим лектором и крайне выносливым человеком. Отступать некуда: за спиной – семья, выплаты по ипотечной ссуде, оплата коммунальных услуг, покупка продуктов, одежды, книг…
Белла очнулась поздно, когда другие коллеги-репатрианты успели после "шапировки" получить стипендию Гилади, а затем и занять "олимовскую" ячейку в проекте "Камея".
На стипендию Гилади доктора Розенблат не представили. На том основании, что (при ее-то нагрузке!) она не пишет научных статей.
- А когда заниматься наукой, если на подмене приходится читать по шесть новых курсов в год? – недоумевает Белла. – При такой нагрузке ты систематически недосыпаешь по ночам.
Научную статью Белла, несмотря на цейтнот, написала к 1999 году, а опубликовала в 2002 (время было потеряно на поиск математика, для которого английский - родной язык).
Тем временем Беллу успели по совместительству не надолго направить в Академический колледж Негева. Но прижиться там она не смогла: слишком много времени приходилось тратить на середнячков и отстающих. На научную работу не оставалось сил…
Ритм жизни временщика - это взлеты, сменяющиеся падениями. Восемь месяцев в году ты работаешь, остальные - сидишь на пособии по безработице.
Впрочем, расклад чисто формален. Потому что примерно два с половиной - три месяца из четырех каникулярных уходит на экзамены.
- К тому же читать лекции приходится большой аудитории - порядка 90 человек в группе, - говорит Белла Розенблат. - Контрольные и экзаменационные работы надо проверить. Фактически отпуск длится не более полутора месяцев.
- А есть ли у вас так называемая "административная страховка", пенсионный фонд, другие социальные льготы? - спрашиваю я.
- Ну что вы?! - удивляется доктор Розенблат. - Никто из временных работников не имеет никакой социальной защиты.
Преподаватели второго сорта?
В 2001 году, когда дочь Аня демобилизовалась из ЦАХАЛа и работала в Эйлате, доктор Розенблат вспомнила о своей свердловской подруге - талантливейшем математике. К тому моменту подруга уже преподавала в Вандервильдском университете, а муж ее занимал там пост профессора. Оба ежегодно наведывались в Беэр-Шеву, где живут родители.
Они-то и оказали Белле содействие, организовав по телефону интервью с заведующим кафедрой. Тот впечатлился, вдохновился и пригласил израильского математика в США.
Там за один семестр (чтение лекций плюс научная работа, заниматься которой в Израиле нет у Беллы ни времени, ни сил) ей заплатили 17.500 долларов. Но не только: сходу открыли пенсионный фонд ("жив" он и по сей день). Небольшой, скромный, но - осязаемый! Своеобразная психологическая поддержка – знак признания твоего профессионализма.
В Америке Белла Розенблат сделала несколько выдающихся открытий: израильские студенты - самые лучшие ("Преподавала я в вузе в Союзе - там в группе обычно насчитывалось до пяти настоящих звезд, но в целом уровень уступал израильскому", - вспоминает она). Не отличаются особой "звездностью" и американские студенты. Зато преподавателей (пусть даже временных) за океаном не только ценят, но и защищают, с социальной точки зрения. Такова уж "гримаса" западной демократии!
За время работы в США Белла прочла три научных доклада на алгебраическом семинаре. А когда ей предложили остаться еще на один семестр - послала в Беэр-Шевский университет письмо с вопросом: "Быть или не быть?" А точнее - оставаться или вернуться? И если она вернется, то будет ли, наконец, принята в штат?..
Предыдущий заведующий кафедрой компьютерных наук ответил столь же лаконично, сколь и однозначно: успех на ниве преподавания за океаном нисколько не повышает шансов доктора Розенблат быть принятой в штат. Но и не уменьшает тоже. Вы, мол, всегда были хорошим внештатным преподавателем. Какой выбор вы бы ни сделали - это не скажется на нашем отношении к вам.
Единственная содержавшаяся в ответе просьба заключалась в том, что если Белла останется в Америке на второй семестр, следует срочно сообщить об этом в Беэр-Шеву, чтобы здесь ее успели заменить.
Доктор Розенблат тут же приняла единственно правильное, с ее точки зрения, решение: "Еду домой, в Израиль!".
По возвращении в 2003 году Белла подала заявление с просьбой принять ее в штат. К тому моменту (в 2000-2001 годах) кафедру, на которой она работала, успели разделить на две: математики и компьютерных наук. Однако Белла долго не колебалась: ведь если ее научные труды цитируют и математики, и специалисты по компьютерным наукам, значит, нужно попытать счастья на обеих кафедрах.
Отказ поступил незамедлительно. С обеих кафедр, хотя на каждой из них в тот момент имелась вакансия. Свято место пусто не бывает: вскоре в штат был принят коренной житель Израиля, хотя научных работ у него было несколько меньше, чем у репатриантки Розенблат, и 22 курса он отродясь не читал.
Белла продолжила фрилансерствовать. Нет, никакой обиды на коллег у нее не было. Но и мотивации заметно поуменьшилось. В конце концов человеческая душа сделана не из стали.
Когда Белле дали относительно маленькую (и плохо оплачиваемую) нагрузку - 3 лекционных часа в неделю, пришлось в течение двух лет вести в университете компьютерный кружок для старшеклассников Негева.
- Оплата - почасовая, - рассказывает она. - Я люблю детей, но преподавание школьникам - не мое призвание.
Несмотря на это, Белле удалось построить курс столь чудесным образом, что подростки искренне заинтересовалось программированием.
- У студентов есть время на выполнение домашних заданий, а дети готовят уроки в присутствии преподавателя, так как не у всех дома имеется компьютер, - объясняет Белла. – Ассистировали мне студенты и аспиранты университета. Они и ведут кружок до сих пор.
Промучившись со школьниками два года, Белла почувствовала, что она на грани нервного истощения.
- По окончании прошлогоднего весеннего семестра я едва на ногах стояла, но все-таки подала заявку на будущий учебный год в надежде получить 6-8 лекционных часов в неделю, - говорит доктор Розенблат.
Однако в конце сентября 2006 года ей сообщили, что даже шести часов нет - можно получить всего три, в лучшем случае - 4,33 часа.
- При такой "нагрузке" заработок меньше, чем пособие по безработице, - констатирует Белла. - Кроме того, мне снова предложили новый курс (его я вела всего один раз), а старый – отменили.
Поразмыслив, Белла решила взять полагающийся каждому преподавателю "шабатон" - годичный отпуск с сохранением рабочего места. Даже школьному учителю после каждых отработанных шести лет предоставляется такой отпуск, что уж говорить об университетских преподавателях!
В конце сентября доктор Розенблат (человек дисциплинированный и законопослушный) написала ректору письмо с просьбой оплатить период двух полагающихся по закону "шабатонов": первый год - одним платежом, второй - частями.
Через три недели позвонили с кафедры и сообщили: "Ректор решить ваш вопрос не может, потому что внештатным преподавателям "шабатон" не положен".
Розенблат была в шоке. Засуетилась. Поспешила в секретариат кафедры компьютерных наук. Там ей любезно позволили снять копию с поступившей из ректората написанной от руки записочки. Смысл ее сводился к тому, что персональный вопрос Беллы передан на рассмотрение заведующего кафедрой и тот решит его по собственному усмотрению.
- Завкафедрой – замечательный человек со знаковой фамилией Кац, в переводе с иврита – "жрец справедливости", - обрадовалась Белла.
В начале ноября она подала заведующему кафедрой заявление. Ничего из ряда вон выходящего – типовой бланк с просьбой оплатить в течение двух лет два полагающихся по закону "шабатона". Поставила Белла подпись и под пунктом, согласно которому по возвращении на службу она обязуется отработать полный год за каждый "шабатон". Если это не будет сделано по ее вине - отпускные будут возвращены.
К заявлению Белла приложила копию трудового договора, список прочитанных ею 20-ти курсов, проведенных практических занятий и некоторые другие бумаги. А потом, немного поразмыслив, присовокупила написанное еще в 2003 году заявление с просьбой о приеме в штат.
Ответа она дожидается до сих пор...
"Нас вынуждают эмигрировать"
Пока прославленный университет Негева вел с доктором Розенблат бюрократические игры, Белла вконец отчаялась. И подала документы в два канадских университета. Посольство Канады выдало ей визу на постоянное жительство (срок ее действия истекает в марте этого года). Не помешал ни возраст, ни русский акцент: специалисты экстракласса востребованы во всех цивилизованных странах. Кроме Израиля!
Но, вот беда: еврейская душа, расстаться с Израилем Белла Розенблат не в силах.
- Я не могу даже на время уехать преподавать в Канаду, если не получу от университета хоть какую-то денежную компенсацию за отработанные 12 лет, - говорит она. - Долги жуткие! Дочь я поставила на ноги самостоятельно. Всего три года получала от Института национального страхования пособие на ребенка, но потом и его лишилась: зарплата, указанная в платежной ведомости, превышала минимальную.
В настоящее время "овердрафт" университетского преподавателя достиг критической отметки: еще немного - и ипотечный банк прекратит погашать выплаты по "машканте".
- Чтобы закрепиться в Канаде, по приезде нужно вложить в банк сумму размером в 10 тысяч долларов - более 40 тысяч шекелей, - говорит Белла Розенблат. - Если университет не выплатит мне выходное пособие, значит, преподавать и заниматься наукой я смогу только в России…
Редакция направила в пресс-службу Беэр-Шевского университета запрос с просьбой разъяснить, на каких основаниях была отклонена просьба доктора Робенблат о приеме в штат, а также по каким причинам ей отказано в предоставлении "шабатона".
В ответ пресс-атташе университета Амир Розенблит прислал лаконичное письмо: "Так как речь идет о ВНЕШТАТНОМ преподавателе, не могу ответить ничего конкретного относительно описанного вами случая. Как и во всех университетах, внештатные преподаватели работают у нас на тех же условиях, которые устанавливаются комиссией по планированию и финансированию Совета высшего образования".
Остается добавить, что эти условия (процитирую договор доктора Розенблат с университетом имени Бен-Гуриона) таковы: внештатный преподаватель "не имеет права на выплаты и/или отчисления в какие-либо пенсионные фонды; не имеет права на "шабатон", фонд повышения квалификации, фонд научной работы и какие-либо стипендии". Даже жизнь внештатника не застрахована (! – Е.К.), не говоря уж о том, что университет не покрывает фрилансу расходы на телефонные разговоры и содержание автомобиля.
Самым убедительным, впрочем, лично мне показался следующий пункт договора: "Университет вправе аннулировать договор с внештатным преподавателем, предупредив его об этом заранее - за 15 дней до окончания срока действия контракта".
"Новости недели"
При перепечатке вы обязаны указать, что впервые эта статья опубликована в газете "Новости недели" (Израиль)
Любое использование материалов запрещено без письменного разрешения редакции сайта новостей ISRA.com.
