Геула Коэн о вчерашнем и сегодняшнем дне Израиля, о Тедди Колеке, Ариэле Шароне, Эхуде Ольмерте и о многом другом.
Пару месяцев тому назад, выходя из канцелярии премьер-министра, я заметил стоявшую у стойки охраны пожилую женщину. Она все пыталась обратить на себя внимание симпатичных девушек-охранниц, а те упорно продолжали ее игнорировать. Наконец она решилась представиться: "Я - Геула Коэн…" "Ну и что?!" – равнодушно воззрилась на нее девушка в униформе.
И вот тут я вздрогнул. До какой же степени "манкуртизации" нужно было довести нашу молодежь, если имя Геулы Коэн не производит на нее никакого впечатления. Да, время, как ни банально это прозвучит, и в самом деле безжалостно, но даже сейчас в этой женщине можно легко различить черты той самой Геулы Коэн, которая смотрела на нас с фотографий израильских журналов, полулегально, а точнее - совершенно нелегально доставлявшихся в конце 70-х годов в СССР. Той самой Геулы Коэн, которая в 18 лет была редактором молодежного журнала организации ЛЕХИ, а в 20 – автором броских листовок и популярнейшей ведущей радиостанции этой боевой еврейской организации. Той самой Геулы Коэн, которая была схвачена англичанами, брошена ими в тюрьму, но смогла бежать из нее. Той самой, что была многолетним депутатом кнессета от "Ликуда", а затем лидером партии "Тхия" и в этом качестве неистово боролась за право советских евреев на выезд, а также стала автором закона об израильском суверенитете над всей территорией Иерусалима. И все эти годы она сочетала политическую деятельность с активной работой в журналистике, была членом редколлегии и постоянным автором ряда ведущих израильских газет. Да и сегодня, в свои 80 с лишком лет, Геула Коэн является не только директором Дома творческого наследия Ури-Цви Гринберга, но и ведущим популярной радиопередачи. И уж что абсолютно точно – остается интереснейшим собеседником, имеющим свое, неординарное мнение по всем судьбоносным для страны вопросам. Впрочем, судите сами…
Немного солнца в холодной воде
- Госпожа Коэн, мы беседуем с вами всего за несколько часов до начала празднования 59-го Дня Независимости Израиля. Что чувствуете вы в последние годы, отмечая этот праздник?
- Я прекрасно понимаю контекст вашего вопроса, и потому хочу заметить, что под понятием "последние годы" следует понимать довольно длительный период. Все большая "материализация" общественного сознания, все более быстрые темпы "демократизации" (только не забудьте потом взять это слово в кавычки!) израильского общества, которое одновременно становится все менее еврейским и сионистским, началось не сегодня, не вчера и даже не два-три года назад – все эти процессы, увы, идут уже очень давно. Та атмосфера всеобщей коррупции, постоянных экономических и политических скандалов, в которой нам приходится жить в последнее время является, на мой взгляд, лишь внешним проявлением глубокой духовной болезни нашего общества. Дело в том, что мы, евреи, не можем жить без мечты, без идеалов, без высокой цели – таков наш национальный характер. В тот момент, когда мы утрачиваем свои цели и идеалы, начинает рушиться все. Как говорили наши мудрецы, евреи – это народ, который либо поднимается выше звезд, либо падает ниже праха земного. Пришло время понять, что, как бы этого кому-то ни хотелось, мы никогда не сможем походить на Швейцарию. Потому что в Швейцарии для того, чтобы считаться добропорядочным гражданином, достаточно просто платить налоги. У нас для этого необходимо куда больше. Да, пожалуй, я позволю себе некоторую высокопарность: мы – народ, который не может жить без своего Бога. Мы либо идем к Синаю, чтобы принять там Тору, либо удаляемся от него. Бросая взгляд назад, я, конечно, с горечью констатирую, что в прошлом политики от обоих политических лагерей куда больше думали о судьбах страны и нации, куда больше были озабочены своими идеологическими битвами, чем заботой о сохранении своих кресел и тем, как бы сделать пару-тройку миллионов долларов "на стороне"…
- Нет ли у вас временами ощущения, что создание Израиля было ошибкой, что не стоило создавать ТАКОЕ государство?
- Безусловно, нет. Тот, кто видит историю Израиля последних десятилетий как историю непрерывного падения вниз, глубоко заблуждается. Наряду со спадами у нас есть и подъемы. И какие подъемы! Вспомните вторую ливанскую войну: на фоне катастрофических провалов правительства мы вдруг увидели, какое прекрасное поколение евреев выросло в последние годы. Признаюсь, я до этого думала, что верность сионистским идеалам, готовность к самопожертвованию во имя Израиля в наши дни сохранила лишь молодежь из числа религиозных сионистов. Но оказалась, что я ошибалась – подлинный патриотизм, героизм и мужество продемонстрировали и ребята из светских семей. И значит, все далеко не так плохо, как некоторым представляется или как некоторые хотят представить. Еще одно мое недавнее открытие, которое меня очень порадовало: так получилось, что я воочию увидела, как современная израильская молодежь интересуется национальной историей, своими корнями, как бережно относится к памяти о Катастрофе, как вдруг начинает интересоваться еврейским искусством на идиш… Так что в среде нашей молодежи идут сейчас весьма позитивные процессы, и те, кто предвещает Израилю гибель через несколько десятилетий или сто лет, сильно ошибается. Израиль будет существовать вечно, хотя в его истории могут быть самые разные, в том числе и весьма мрачные периоды. Но ведь это нормально!..
Прощению не подлежит
- Как вы отнеслись к опубликованным недавно в СМИ документам, согласно которым бывший мэр Иерусалима Тедди Колек был британским агентом и именно он выдал местонахождение радиостанции ЛЕХИ англичанам? Будучи диктором этой радиостанции, вы ведь стали непосредственной жертвой господина Колека…
- Знаете, первое чувство, которое я испытала, прочтя материалы дела Тодди Колека, было большое облегчение.
- ???
- На протяжении более чем 60 лет я гадала, что же стало причиной нашего провала – сумели ли англичане засечь нашу радиостанцию с помощью аппаратуры или кто-то из наших, самых близких мне людей выдал ее месторасположение. И когда месяц назад я прочла, что радиостанция была разгромлена, а я была арестована по наводке Тедди Колека, я почувствовала колоссальное облегчение – значит, по меньшей мере, среди моих близких друзей не было предателя. Кстати, давайте все-таки воспринимать вещи в правильных пропорциях – Тедди Колек все-таки не был английским шпионом, и когда вы, журналисты, начинаете называть его так, чтобы разжечь интерес публики, вы оскорбляете его память. Он был работником Сохнута, а о том, что Еврейское агентство сотрудничает с англичанами, было хорошо известно в 40-е годы. Сохнут направлял письма в ректорат Еврейского университета и на различные профессиональные курсы с требованием отчислить всех студентов, подозреваемых в сочувствии к организациям ЭЦЕЛ и ЛЕХИ. Хаим Вейцман требовал от британских властей ареста Менахема Бегина, Ицхака Шамира и еще 800 членов ЭЦЕЛ и ЛЕХИ - и затем этот человек стал президентом Израиля, представляющим весь еврейский народ!.. Да, предание гласности дела Тедди Колека, безусловно, разворошило старые раны. И сейчас я думаю о том, что внутренняя борьба между «Хаганой», с одной стороны, и ЭЦЕЛ и ЛЕХИ, с другой, - была, безусловно, легитимна. И даже те крайности, на которые шли израильские левые в этой внутренней борьбе против наших организаций, все еще можно оправдать. Но когда они начали нас сдавать англичанам, когда они пошли на сотрудничество с теми, кто мешал созданию Еврейского государства, израильские левые перешли некую запретную черту, и эти их действия не подлежат прощению. И все же повторю: все надо воспринимать в правильных пропорциях, не стоит опускаться до примитивного черно-белого мышления – ведь в итоге и «Хагана», и ЭЦЕЛ, и ЛЕХИ бок о бок сражались вместе во имя достижения общей цели.
- Вы были знакомы с Тедди Колеком лично?
- Безусловно, и у нас были довольно добрые отношения. Конечно, ходили слухи о том, что он сотрудничал с англичанами, но мы не знали, до какой степени простиралось это сотрудничество. Признаюсь, Тедди был мне симпатичен. Высокий, красивый, обаятельный, я бы даже сказала - чертовски обаятельный, очень талантливый в самых разных областях. Он мне импонировал еще и тем, что, вне сомнения, любил эту землю и был предан делу возрождения нашего государства и нашего народа – разумеется, в том смысле, как он сам это дело понимал. Наконец, я уважала его за то, что он делал для развития Иерусалима. Наши отношения испортились после того, как я выдвинула закон, согласно которому Иерусалим должен быть объявлен единой и неделимой столицей Израиля. Это было как раз в то время, когда Бегин вел интенсивные переговоры с египтянами, и стало ясно, что Египет будет настаивать на том, чтобы в рамках окончательного урегулирования конфликта Восточный Иерусалим отошел к арабам. Чтобы предотвратить само возникновение мысли о возможности раздела Иерусалима, я и выдвинула свой законопроект, который в итоге был принят кнессетом. Тедди Колек направил мне тогда письмо, в котором с сарказмом писал, что после того, как я провела свой закон в кнессете, посольства 20 стран покинули Иерусалим, так что я могу гордиться тем, как много сделала для укрепления статуса этого города как еврейской столицы в глазах мировой общественности. Но страсти улеглись, а закон остался, и во многом благодаря ему сегодня в израильском обществе есть консенсус по поводу Иерусалима. Но следует помнить, что закон только тогда остается законом, если он работает. Мы постоянно должны подтверждать на деле, что считаем себя подлинными и вечными хозяевами Иерусалима…
Что это было? Чья победа?!
- Если уж мы заговорили о Иерусалиме, то я не могу не вспомнить историческую фотографию, на которой депутат кнессета Геула Коэн в сопровождении охраны идет по Восточному Иерусалиму, чтобы принять участие в праздновании новоселья в доме Ариэля Шарона, купившего дом в этой части столицы…
- Было и такое…
- И именно потому, что все это было, я хочу вас спросить: как вы отнеслись к деятельности Ариэля Шарона в последние полтора года нахождения его на посту премьер-министра?
- Ну, Шарон… Знаете ли вы, что история его жизни куда более захватывающа, чем любой исторический роман?! Понимаете ли вы, как много этот человек сделал в прошлом для Израиля и еврейского народа?!
- Знаю и понимаю – и именно поэтому возвращаюсь к своему вопросу.
- Что вам сказать? Мы были очень близкими друзьями, очень тесно сотрудничали в кнессете, на многие вещи смотрели совершенно одинаково. Кстати, это ведь я привела Арика в "Ликуд", сделала все возможное, чтобы он сблизился с Бегиным. Шарон был великим романтиком, человеком, влюбленным в Эрец-Исраэль, он был… очень еврейским человеком… Не в религиозном смысле этого слова, нет, а, как бы это сказать… Ну, вы меня понимаете!
- Отлично понимаю!
- Сейчас я думаю, что его главная проблема заключалась в том, что ему не хватало глубины. Он был привязан к этой земле, к сионизму, он, вне сомнения, любил еврейский народ и чувствовал себя его частью, но, видимо, даже всех этих качеств недостаточно для настоящего еврейского лидера. Чтобы ярко светить на этой земле, свече нужен более длинный, более глубокий фитиль, нужно, чтобы огонь шел изнутри, а не извне… Именно нехваткой глубоких духовных корней, видимо, и объясняется то, что обладая огромным влиянием на других людей, Ариэль Шарон сам был в значительной степени подвержен влиянию окружения, и потому всегда чрезвычайно важно было то, что за люди находятся рядом с ним. На меня это не оказывает никакого влияния: я считаю, что идеология, мировоззрение, жизненная позиция – это отнюдь не то, что можно поменять, как перчатки или даже, как пальто. Если я во что-то верю, то должно произойти нечто чрезвычайное, чтобы я изменила свои убеждения. Но у Шарона несколько иной склад натуры, и он всегда подпадал под влияние близких ему людей. Когда рядом с ним была я, Хаим Ландау (начальник штаба ЭЦЕЛ. – Ред.), Исраэль Кац и другие, он был захвачен романтикой освоения Эрец-Исраэль и сделал для развития поселенческого движения больше, чем кто-либо другой. Знаете, я сейчас вдруг вспомнила, как он приехал навестить меня в Хеврон – я ведь семь лет жила в Хевроне, в караване, пока этот проклятый радикулит не заставил меня вернуться в Иерусалим. Помню, я любовалась тогда даже его походкой – он очень тяжело, по-хозяйски шел по земле… А потом мы направились в пещеру Махпела и когда вышли из нее, Арик с присущим ему юмором растроганно сказал: "Смотри, Геула, оказывается, мы – не народ мамзеров и выблядков, у нас есть вполне законные папа и мама, бабушки и дедушки. И у кого-то еще хватает наглости требовать, чтобы мы отдали их могилы!" Ах, как я любила его шутки! И, естественно, когда я услышала, как он излагает план одностороннего размежевания, я была в шоке…
- Что же, на ваш взгляд, заставило его пойти на этот шаг?
- Прежде всего, я хочу заметить, что вряд ли стоит всерьез воспринимать слова Цви Генделя о том, что Шарон испугался открытых против него полицией многочисленных расследований и пошел на сделку с израильскими левыми, согласно которой они закроют возбужденные против него дела в обмен на односторонние уступки палестинцам и признание их права на создание собственного государства. Это уж слишком примитивно! Но, вне сомнения, все эти уголовные расследования влияли на его деятельность, мешали ему принимать правильные решения. Таким образом, его личные проблемы стали влиять политику Израиля.
Следующий фактор, который, несомненно, сыграл свою роль, заключался в том, что на смену тем идеалистам, которые окружали его всю жизнь, пришли такие жесткие прагматики, как Эхуд Ольмерт, его сын Омри и все прочие. Для этих людей собственные интересы всегда были выше интересов страны, а политику они рассматривали как своеобразный рычаг, позволяющий зарабатывать большие деньги. И Шарон подпал под их влияние, начал прислушиваться к их советам… Кстати, я не люблю, когда говорят, что его болезнь является карой Божьей, но вместе с тем убеждена, что все произошедшее с ним было неизбежно. Просто нет ничего опаснее для здоровья, когда человек идет против самого себя. Когда Шарон говорил о том, что он идет на одностороннее отступление из Газы с тяжелым сердцем, что ему больно от того, что у него испортились отношения с поселенцами, он, безусловно, был искренен. Все, что он делал в последние годы, находилось в таком разительном противоречии со всей его предыдущей деятельностью, с образом его мыслей, я бы даже сказала, с током крови в его теле, что организм просто не мог выдержать этого противоречия, и прямым следствием этого стало кровоизлияние в мозг. Именно инсульт, а не инфаркт!
- А может, у него был некий тайный план, который так и остался неосуществленным? Может, он выходил из Газы для того, чтобы затем каким-то образом окончательно решить палестинскую проблему и обезопасить границы Израиля?
- Не думаю. С самого начала любому разумному человеку было понятно, что после нашего выхода из Газы она превратится в террариум террора, что обстрелы Сдерота и других населенных пунктов юга и севера страны после этого только усилятся, а так называемое мировое сообщество попытается связать нас по рукам и ногам. Нет, думаю, все куда проще. Вспомните поговорку о том, что если Бог хочет наказать человека, Он лишает его разума. Думаю, ее с полным правом можно отнести к Шарону в последние полтора года его жизни. Определенную роль в его повороте, вне сомнения, сыграло и то, что после того, как выявились различные темные делишки Шарона, израильские левые, с одной стороны, начали травить его не дожидаясь даже выводов полиции, а с другой – всячески подталкивать на так называемый путь мира. И когда он сделал первые шаги по этому пути, они начали ему аплодировать. Шарону, привыкшему к тому, что левые постоянно мажут его имя грязью, эти аплодисменты, очевидно, понравились – и этот фактор также сыграл свою роль в принимавшихся им решениях.
- Признаюсь, я не считаю, что когда израильские левые требуют покончить с оккупацией и отступить к границам 1967 года, ими движет желание поскорее уничтожить Израиль. Скорее, наоборот – в этом они видят единственный путь урегулирования конфликта и гарантию существования Израиля в будущем…
- Безусловно. Но при этом они исходят из глубоко ошибочной базовой посылки. Им мешает то, что они – евреи, что наша судьба непохожа на судьбы других народов мира. Они думают, что избавившись от Хеврона, Газы, Иудеи и Самарии, они избавятся и от еврейской судьбы, ибо эти места неразрывно связаны с нашей национальной судьбой. Но проблема заключается в том, что тот же Хеврон – это не только наша судьба, но и наши корни. Конечно, какое-то время дерево может стоять на земле и без корней, но рано или поздно он все равно рухнет на землю. Ариэль Шарон, безусловно, был не из тех, кто хотел убежать от еврейской судьбы и от еврейских корней. И все-таки, повторю, чего-то ему не хватило для того, чтобы действительно стать самым выдающимся политическим лидером Израиля. Может быть, тех же корней…
Время колокольчиков
- Вы начали посматривать на часы и, значит, куда-то торопитесь... Где вы, кстати, решили отпраздновать День Независимости?
- Как обычно – в Кирьят-Арбе и в Хевроне. Признаться, я просто подзаряжаюсь энергией от живущих там людей и возвращаюсь домой помолодевшей на пару десятков лет. Это такие люди! Да и вообще, Хеврон – это колыбель нашего народа, и по-моему, самое логичное в День Независимости – прикоснуться к этой колыбели, к истокам, осознать еще раз их значение.
- Вы посетите и так называемый дом раздора в Хевроне?
- Несомненно. Я уже была там и приду еще раз. Хотя словосочетание "дом раздора" для меня неприемлемо. Покупка этого дома была осуществлена на совершенно законных основаниях. Нет во всем государстве более законного приобретения, чем эта. Кстати, на этом доме даже не висит "машканата" – стоимость дома выплачена до последнего цента, и за ним не числится никаких долгов. Законность его покупки признана даже юридическим советником правительства Мени Мазузом.
- Да, но левые политические круги и ЦАХАЛ утверждают, что покупатели не сообщили о своих намерениях военной администрации. А это является одним из важных требований осуществления сделок по недвижимости в Хевроне…
- Послушайте, а вы сами были в этом доме? Нет?! Ну, тогда все понятно… так вот, я хочу, чтобы вы знали: речь идет об огромном доме, расположенном в важной стратегической точке, вследствие чего на его крыше постоянно дежурят солдаты. И, разумеется, наша армия знала о том, что евреи ведут переговоры о покупке этого дома, и для нее крайне выгодно, чтобы этот дом находился в еврейском, а не в арабском владении. То, что при покупке дома были проигнорированы некоторые мелкие технические формальности, еще ничего не значит!
- Вы думаете, этот дом удастся отстоять?
- Очень на это надеюсь. И уж одно я знаю совершенно точно: рано или поздно мир признает наше право на наши исторические земли, палестинское государство никогда не будет создано, а сами палестинцы окажутся по ту сторону Иордана… Вы сейчас так на меня смотрите, что я понимаю: вам кажется, что сидящая перед вами старуха вдруг спятила и начала в бреду нести какую-то чушь. Или, по меньшей мере, вдруг решила немного пофантазировать. А между тем нет ничего более реального, чем то, что я вам сейчас говорю. На Ближнем Востоке всегда действовало одно правило: здесь реально лишь то, что имеет исторические корни. Если у какого-то явления или процесса нет исторических корней, нет и никаких шансов на его претворение в жизнь. И наоборот: любой процесс или явление, имеющее такие корни, рано или поздно проявится снова, вылезет наружу и восторжествует. Сионизм победил исключительно потому, что имел такие корни. Поселенческое движение, идеи заселения евреями исторической Эрец-Исраэль имеют глубочайшие исторические корни, и потому рано или поздно будут реализованы. Да, не сегодня. Может быть, даже не завтра. Может быть, и не через пять лет. Но этот день настанет! Ну а что касается этого дома в Хевроне, то все будет зависеть от того, как сложатся обстоятельства, кто будет в правительстве и что будет с правительством…
- Как, кстати, вы относитесь к правительству Эхуда Ольмерта?
- Ну, как можно относиться к правительству, у которого нет никакого плана действий, в котором нет ни одной сильной фигуры, ни одной подлинной личности и которое явно боится предпринимать любые сколь-нибудь решительные шаги в каком-либо направлении? Вдобавок ко всему, это еще и самое невезучее правительство за всю историю страны – вспомните хотя бы, как некстати его застигла вторая ливанская война. Вся история этой войны – это история какого-то невероятного стечения неблагоприятных обстоятельств.
- И, между тем, одним из приближенных Ольмерта является ваш сын Цахи Анегби, депутат кнессета от партии "Кадима"…
- Да, в его жизни действительно есть такая проблема…
- Я вспоминаю свою беседу с вашим сыном вскоре после отступления из Хеврона. "Что вы скажете теперь своей матери?! - спросил я его тогда. "Я скажу ей: "Мама, это – все! Больше никаких отступлений не будет!" Думаю, она мне поверит!" – ответил он… Как вы воспринимаете то, что ваш сын поддержал односторонний уход из сектора Газы и затем присоединился к партии "Кадима", которая положила односторонние уступки арабам в основу своей программы?
- Начнем с того, что Цахи никогда не поддерживал односторонний выход из Газы и голосовал против него… К "Кадиме" же он присоединился исключительно из-за Ариэля Шарона. Возможно, это моя вина: я воспитала его в преклонении перед этим человеком, а он всегда бы таким впечатлительным мальчиком! Кроме того, он не верил в то, что Биби сможет одержать победу над Ариком и, помимо сантиментов, им двигал еще и холодный политический расчет. Что вам сказать? К сожалению, как и многие представители его поколения, мой сын является прагматиком. Сами себя они называют реалистами, но я не считаю данное слово подходящим. Реализм – это способность трезво оценивать окружающую тебя реальность и на этой основе предпринимать какие-то шаги. Но наши сегодняшние доморощенные "реалисты" близоруки, и окружающая их реальность простирается не дальше их вытянутой руки. Отсюда все наши политические и прочие просчеты. Впрочем, Цахи и сегодня уверен, что если бы Арик был здоров, все было бы по-другому…
- Знаете, в политических кулуарах все время говорят о том, что Цахи Анегби был таким великим бунтарем в молодости потому, что постоянно находился под крылышком своей мамочки. Якобы вы звонили полицейским накануне студенческих демонстраций и предупреждали, чтобы они были поосторожнее с вашим сыном, а затем и вытаскивали его из-под арестов…
- Ложь. Грубая, грязная ложь. Никогда я не прибегала к подобным приемам. Нужно сказать, что Цахи всегда был сильнее меня как личность. Я – сильный человек в том, что касается идеологических вопросов, но я совершенно не умею добиваться поставленных целей. У Цахи идеологический стержень слабее моего, но он всегда знал, чего хочет, и шел к поставленным целям. И всю жизнь из него пытались сделать козла отпущения, обходили при раздаче должностей. Вот и сейчас вся эта история вокруг политических назначений – опять-таки обычная политическая травля. А он ведь у меня такая умница! С его головой вполне можно было претендовать на пост премьер-министра!
- Думаете, ваш сын действительно достоин занять этот пост?
- Я этого не сказала – я лишь заметила, что ума у Цахи для этого хватает. Но умных среди евреев много. И одного только ума никогда не было достаточно, чтобы стать подлинным лидером еврейского народа.
- А какие качества вы считаете необходимыми для лидера?
- Помните слова Моше, обращенные к Иешуа Бин-Нуну: "Крепись и мужайся!". Премьер-министром, лидером еврейского народа должен быть, на мой взгляд, человек, что называется, с крепким идеологическим стержнем, у которого есть твердые политические убеждения в своей правоте, умение принимать решения для реализации своей политической программы и противостоять тем, кто пытается этому препятствовать. К сожалению, в современной израильской политике я не вижу ни одной фигуры, которая бы отвечала всем этим требованиям. И есть, по сути дела, только один политик, действительно имеющий твердые политические убеждения и способный предложить свои, неординарные решения стоящих перед страной проблем…
- И этот политик…
- Биньямин Нетаниягу. Но, увы, мы все знаем, что Биби не в состоянии работать в стрессовой ситуации, он не выдерживает давления извне, и в этом смысле сильно проигрывает тому же Ариэлю Шарону.
- Но сам Биби утверждает, что сильно изменился за последние годы...
- Дай-то Бог... Нам остается только надеяться на то, что он изменился к лучшему.
Пошли мне сад на старость лет…
- Кстати, вы сами сейчас довольно далеки от большой политики. Чем вы занимаетесь?
- О, я сейчас занята так, как никогда не была занята в течение всей моей предыдущей жизни! В основном, конечно, все мое время уходит на Дом Ури-Цви Гринберга, на пропаганду творчества нашего великого поэта. Я ведь еще помню времена, когда его стихи находились едва ли не под запретом. Когда самого Гринберга подвергали остракизму, травили, как только можно. Но грязные воды времени схлынули, и стало окончательно ясно, что Ури-Цви Гринберг является самым великим еврейским поэтом своей эпохи, то есть 30 - 60-х годов ХХ века. Но для увековечивания его памяти, для того, чтобы народ действительно познакомился с его творчеством, сделано пока явно недостаточно. Кстати, вместе со мной пропагандой творчества Гринберга занимаются многие репатрианты из бывшего СССР – переводчики, актеры, просто любители литературы. Ну и, конечно, я просто не могу в данном случае не вспомнить с благодарностью имя нынешнего премьер-министра Эхуда Ольмерта. Именно он помог мне создать Дом Гринберга в Иерусалиме.
- Ольмерт разбирается в литературе?
- Да, и он, и его жена являются большими любителями поэзии. Ольмерт очень начитан и, в числе прочего, хорошо знаком с творчеством Ури-Цви Гринберга. Но, как видите, и этого недостаточно, чтобы стать хорошим премьер-министром Израиля...
- Осматривая обстановку вашего дома, я невольно пришел к выводу о том, что она похожа на обстановку в доме… Шуламит Алони. А ведь в похожих домах обычно живут похожие люди. Вам никто никогда не говорил, что у вас есть черты характера, схожие с Шуламит Алони?
- Все может быть. Во-первых, мы принадлежим к приблизительно одному поколению, а во-вторых, мы и в самом деле похожи - в том смысле, что для нас обеих очень важна идеология, и мы обе готовы драться за то, во что верим. Кстати, когда-то, когда Шула Алони еще воевала за гражданские права, мы нередко выступали в кнессете бок о бок, единым фронтом, и существует даже немало фотографий, на которых мы запечатлены вместе. Но потом она решила, что должна бороться исключительно за права арабских граждан и за права арабов вообще, - и наши пути окончательно разошлись. То, что сегодня пишет и говорит эта женщина, просто дико. Но я отношусь к ее выпадам спокойно: израильские левые, как и ожидалось, оказались на обочине истории, где им самое место.
"Новости недели"
При перепечатке вы обязаны указать, что впервые эта статья опубликована в газете "Новости недели" (Израиль)
Любое использование материалов запрещено без письменного разрешения редакции сайта новостей ISRA.com.
