А. был признан виновным в совершении изнасилования с помощью гипноза и каббалистической магии и приговорен за это преступление к четырем годам лишения свободы и крупному денежному штрафу в пользу якобы изнасилованной им женщины.
Константин Паустовский в своей "Золотой розе" рассказывает о том, как однажды Бальзак написал рассказ о монашенке по имени Жанна, которая, приехав в Париж, был так очарована этим городом, что сняла с себя все обеты и стала танцовщицей кордебалета. Вскоре к Бальзаку прибыла из провинции юная монашка, носившая то же имя. Она попросила великого писателя либо никогда больше не печатать этот рассказ, либо изменить имя его главной героини. "Что же вы наделали, Жанна! – воскликнул Бальзак. – Вы убили мой рассказ!"
Нечто подобное произошло на днях и с автором этих строк, намеревавшемся написать проблемную статью о произволе, творящемся в израильских тюрьмах, о мужественном заключенном А., который в знак протеста против этого произвола объявил бессрочную голодовку, о… Причем в первом варианте очерка в нем назывались подлинные имена и фамилии всех действующих лиц и место, где разворачивались события. Но герой этой истории А. умудрился убить этот замысел еще до того, как я поставил финальную точку. И в результате материал получился совсем о другом…
От тюрьмы и от сумы…
Скажу сразу, что А. является одним из моих давних хороших приятелей. За его плечами – довольно бурная биография, которая началась со службы в Афганистане в рядах советских ВДВ, а продолжилась уже тут, в Израиле. А. относится к тому, к сожалению, весьма распространенному среди евреев типу людей, бутерброд которых падает исключительно маслом вниз, при игре в "очко" у них всегда бывает "перебор", а если они захотят торговать свечами, то Солнце встанет в небе и никогда не закатится. Словом, мой приятель постоянно влипал и влипает в какие-то неприятности.
Последняя такая неприятность произошла с ним несколько лет назад – одна знакомая дама обвинила А. в том, что он ее изнасиловал "с помощью гипноза и каббалистической магии". Рассказывать эту историю в подробностях я не буду. Скажу только, что когда я, не называя имен, рассказываю о деле А. в какой-нибудь компании, наступает момент, когда слушатели начинают съезжать под стол от смеха, а затем, придя в себя, интересуются, правда ли все это. А когда я заверяю их, что все мной рассказанное – чистая правда, хватаются за голову и сочувственно произносят: "Бред какой-то! Бедный мужик!" Итак, вы можете смеяться сколько вам угодно, можете сколько угодно задаваться вопросом о том, с каких пор израильская полиция и судьи признают действенность каббалистической магии, но факт остается фактом: А. был признан виновным в совершении изнасилования с помощью гипноза и каббалистической магии и приговорен за это преступление к четырем годам лишения свободы и крупному денежному штрафу в пользу якобы изнасилованной им женщины.
История А., кстати, не только печальна, но и весьма поучительна: она призвана напомнить мужчинам, что расставаться с женщиной тоже нужно с умом и тактом - даже если стало ясно, что ваша встреча и дальнейшие отношения были взаимной ошибкой. Потому что в противном случае эта женщина может вам отомстить – и месть ее может быть ужасной!
Словом, в итоге, после нескольких лет судебного разбирательства, А. оказался тюрьме. И вскоре умудрился и здесь вляпаться в новые неприятности…
Жаловаться – низ-з-зя!
Как рассказывает сам А., большая часть его тюремных неприятностей началась в сентябре 2006 года, когда у него неожиданно начались сильные боли в ногах и пояснице. Судя по тому, как он описывает эти боли, речь идет об остром приступе ишиаса – воспалении седалищного нерва. В тот сентябрьский день героя этой истории на носилках доставили в тюремный медпункт, где санитар сделал ему обезболивающий укол и дал какие-то таблетки. Помогло это мало, и тогда А. стало настаивать на том, чтобы его отвели в тюремную больницу (МАРАШ), где его осмотрел бы не санитар, а квалифицированный врач. И вот в этой просьбе ему почему-то было отказано. Несмотря на то, что самостоятельно передвигаться А. не мог и заметившие его в тюремном дворе заключенные выпросили для него в медпункте инвалидную коляску, тюремное начальство предпочло обвинить А. в том, что он "разыгрывает спектакль".
Когда все его просьбы, с которыми он дошел от простого охранника до заместителя начальника тюрьмы, остались безответными, А. позвонил жене и родителям и попросил их позвонить и пожаловаться "вышестоящему начальству". И вот эти их телефонные жалобы (правда, тоже не сразу) были услышаны: в один из дней А. доставили в тюремную больницу, где врач-ортопед сделал ему какой-то укол, действительно снявший на время мучившие его боли. Однако никакого медицинского обследования, на которое он рассчитывал, так проведено и не было.
Но зато после этого жизнь А. в тюрьме начала постепенно превращаться в ад. Офицер информационной службы этой тюрьмы неожиданно заявил ему, что тот жестоко заплатит за ту "комедию", которую А. якобы разыграл со своими родственниками; что он сделает все для того, чтобы перевести его в другую, худшую тюрьму, так как А., по его сведениям, готовит побег. Это обвинение было тем более нелепо, что за два дня до того, как оно прозвучало, А. побывал в отпуске и вернулся в тюрьму точно в назначенное время. Когда во время свидания с близкими А. рассказал об этих угрозах со стороны тюремного начальства и поделился своими страхами, его отец решил подать первую письменную жалобу на тюремную администрацию.
И жалоба опять подействовала: вскоре после нее А. вызвали в кабинет замначальника тюрьмы, где кроме последнего, сидели еще несколько офицеров тюремной охраны. Говорили с ним в тот день удивительно благожелательно, расспрашивали о его проблемах и пообещали все их решить в самое короткое время: помочь ему пройти медицинское обследование, разрешить выходить на работу и т.д. Взамен от А. требовался сущий пустяк: позвонить домой и сообщить родственникам, что у него все хорошо, а затем подписать аналогичную бумагу, согласно которой тюремное начальство вникло во все его проблемы, решило их, за что он ему по гроб жизни благодарен. И расчувствовавшийся от этого разговора А. подмахнул такую бумажку. "Какие милые, интеллигентные люди!" – подумал он, выходя из кабинета замначальника тюрьмы.
Вскоре, правда, выяснилось, что эти "милые, интеллигентные люди" отнюдь не спешат выполнять данные ими обещания – А. так и не было предоставлено обещанное медицинское обследование, да и все остальные посулы так и остались словами. Более того – неожиданно, без всяких объяснений, его перевели в штрафной блок. Между тем, прежние боли не только вернулись, но и усилились, и вот тогда-то, в ноябре 2006 года, он и объявил свою первую голодовку, а его родители написали вторую жалобу в Отдел по расследованию преступлений, совершенных надзирателями (ЯХАС).
И снова последовали уговоры прекратить голодовку и обещания решить все его проблемы. И А. снова поверил, причем, как выяснилось, на этот раз не зря: ему, наконец, была назначена очередь к ортопеду, его стали выпускать на работу, а также перевели в шестой блок, где условия содержания считаются самыми комфортными.
Но длилась эта идиллия недолго. В один из дней начальник блока в приказном тоне сказал А., что его родители ОБЯЗАНЫ отправить по тем адресам, по которым они писали жалобы, специальные письма с уверениями, что теперь у их сына все хорошо и что они благодарят за это руководство данной тюрьмы. Отец А. и в самом деле позвонил в Управление тюрем (ШАБАС) и сообщил, что конфликт между его сыном и тюремным начальством улажен. Однако писать он ничего не стал. Видимо, помня о том, чем закончилось для него подписание аналогичного письма, А. решил с официальными благодарностями не спешить.
Однако тюремное начальство настаивало на том, чтобы родители А. выразили свое удовлетворение окончанием конфликта именно в письменной форме, и когда этого не произошло, ему начали откровенно мстить. А. вновь начали устраивать препятствия с выходом в отпуск, с получением медицинской помощи и т.д., но самое страшное заключалось в том, что тюремная администрация начала сознательно провоцировать его на одно нарушение режима за другим. А когда поняла, что он на эти провокации не поддается, стала просто придумывать такие нарушения. Например, А. был обвинен в том, что колотил ногой в дверь камеры, хотя он уверяет, что этого не делал. На основе данного обвинения он был опять переведен в штрафной блок, и затем последовали новые угрозы отправить его в тюрьму с более суровыми условиями содержания.
И все это – на фоне еще одной войны, которую А. начал с тюремной администрацией практически с первого дня своего пребывания за решеткой.
"Русские" – тоже евреи?!
Да, почти с первого дня своего пребывания в тюрьме "Маасиягу" А. боролся за то, чтобы из обычного светского блока его перевели в "агаф торани" – религиозный блок, в котором отбывают наказание заключенные, соблюдающие заповеди Торы.
- Знаем мы этих религиозных зэков! – усмехнулся в разговоре со мной знакомый офицер тюремной охраны, беседа с которым будет приведена чуть ниже. – Когда они выходят на дело, для них нет ни Бога, ни черта. Но вот как только они попадаются, сразу одевают на головы кипы и становятся такими верующими, что просто дальше некуда. И, само собой, многие норовят попасть в религиозный блок – потому что там обычно поспокойнее, да и условия получше.
И это – правда. В качестве криминального репортера автор этих строк не раз наблюдал, как многие преступники, имеющие весьма смутное представление о Торе, то ли для того, чтобы снискать сочувствие судей, то ли и в самом рассчитывая на послабление Свыше, являются в зал суда в кипах. Иначе как насмешкой над иудаизмом это назвать нельзя. Но в том-то и дело, что А. представляет собой совершенно иной случай, и это я знаю точно. Его приближение к иудаизму началось давно, и путь к нему оказался долгим и трудным. Но в итоге А. не просто пришел к вере – он стал одним из лучших учеников одной из ешив Ход а-Шарона, и в конце концов превратился в "самого обыкновенного" глубоко религиозного еврея. И уже будучи таким религиозным евреем он вошел в тюремные ворота.
К тому же в отношении той тюрьмы, в которой пришлось отбывать наказание А., представление о том, что религиозные живут в более комфортных условиях, чем светские, совершенно неверно. В светском блоке здесь в камерах находится по четыре человека, в них имеется телевизор, компьютер и DVD-магнитофон и прочие весьма важные для максимально комфортного в тюремных условиях проживания вещи. В религиозном же блоке в каждой камере содержится по 8 человек и, разумеется, ни в одной из них нет ни телевизора, ни DVD. Но зато там есть то, что А. нужно куда больше любой бытовой техники: возможность молиться в миньяне, соблюдать субботу, изучать Тору и Гемару, более строгие требования к соблюдению кашрута. Так что, как видите, в попытке улучшить свои бытовые условия за счет перевода в блок для религиозных евреев А. заподозрить трудно.
Тем временем его религиозность становилась постоянным поводом для все новых столкновений с начальством. Своего апогея эти столкновения достигли после недавнего праздника Лаг ба-омер, когда А. позволил себе подстричь бороду (как известно, на протяжении всех 49 дней счета по омеру евреи-ашкеназы не стригутся и не бреются, за исключением Лаг ба-омера). Спустя два дня тюремное начальство потребовало, чтобы он вообще сбрил бороду под тем предлогом, что якобы отпустив ее, А. "изменил внешность". Но дело в том, что внешность А. как раз совершенно не менял: он давно уже носит бороду, изредка подстригая ее. И на фото в "теудат-зеуте" он тоже снят с бородой. Требование сбрить бороду прозвучало для него как удар плетью. Во-первых, потому что, согласно Торе, евреям брить бороду запрещено – ее можно только стричь. Конечно, этот запрет можно обойти с помощью электробритвы, действующей по принципу ножниц, но таковой у А. нет. Во-вторых, на дворе все еще был период счета дней по омеру – те самые 49 дней, когда ашкеназы не бреются и не стригутся. Понятно, что отдавая подобное указание, администрация тюрьмы ставила своей целью заставить еврея А. нарушить предписания своей религии и таким образом унизить и сломать его. Именно такими методами в свое время действовали по отношению к религиозным евреям-отказникам начальники в советских тюрьмах и концлагерях. Именно в ответ на эти методы Йоси Менделевич в свое время объявлял голодовки. И именно насильственное бритье стало той каплей, которая переполнила терпение А. и заставило его пойти на новую голодовку.
Тем временем его отец снова подал жалобу на противоправные действия администрации тюрьмы по отношению к его сыну.
Казалось, на этот раз коса серьезно нашла на камень, и теперь конфликт между А. и тюремной администрацией может быть разрешен только в БАГАЦе. Но уже когда автор этого очерка, пылая праведным гневом, писал о произволе тюремной администрации, о том, как она игнорирует нужды "русских" заключенных (особенно в случае, если они являются религиозными евреями), как жестоко она порой мстит этим заключенным, если они осмелятся подать жалобу более высокому начальству, у меня в квартире раздался звонок. На другом конце провода был А.
- Ты еще ничего не сдал в печать? – взволнованно спросил он.
- Нет,- ответил я, - как раз сейчас дописываю…
- Не дописывай! – сказал он. – У меня тут все изменилось…
И еврей с евреем говорит…
Оказывается в тот самый момент, когда я корпел у компьютера, в канун праздника Шавуот, в камеру А. зашел сам начальник тюрьмы. Зашел – и с порога сказал, что незадолго до наступления праздника дарования Торы, которая объединяет всех нас, он хочет говорить с А. не как тюремщик с заключенным, а как еврей с евреем… И в течение получасового очень доверительного разговора конфликт между А. и тюремной администрацией, по словам самого А., был полностью улажен.
- Знаешь, откуда я тебе звоню?! – счастливым голосом спросил у меня А. – Из религиозного блока! Так что с этим вопросом, наконец, все в порядке. Моими ногами и спиной тоже обещали всерьез заняться… Словом, голодовку я прекратил, и ни о чем писать не надо.
- Ты вообще понимаешь, что ты сделал? – спросил я. – Ты угробил мне материал!
- Да ладно, не переживай! Самое главное в жизни – это чтобы между нами, евреями, был мир. А материал ты другой напишешь. Хаг самеах!
И вот тут я подумал: а почему, собственно говоря, я должен писать другой материал? Почему бы не оставить все написанное так как есть, убрав лишь название тюрьмы и подлинные имена героев этой истории? Только потому, что у нее оказался такой неожиданно счастливый финал? Но разве это так плохо – счастливый финал?! Почему нужно все время только гнать "чернуху"?! Да и вдобавок ко всему вся эта история чертовски поучительна…
Лучше быть умным, чем голодным…
Еще задолго до предпраздничного звонка А., готовя этот очерк, я попросил одного русскоязычного офицера Управления тюрем прокомментировать эту историю.
Мой собеседник начал с того, что заключенные израильских тюрем, слава Богу, отнюдь не бесправны – существует целый ряд органов, которые защищают их права и проверяют действия тюремной администрации. В первую очередь, это, конечно, "катац" – "кацин тлунот цибур", то есть офицер ШАБАСа по проверке жалоб общественности. Есть еще ЯХАС ("Ехидат хекер соарим") – подразделение по расследованию правонарушений, совершенных надзирателями, тюремный аналог знаменитого МАХАШа – отдела по расследованию преступлений, совершенных полицейскими. Есть, в конце концов, БАГАЦ, Высший суд справедливости, в котором израильские зэки часто выясняют свои отношения с государством в лице тюремного начальства.
- То есть у моего приятеля есть немалые шансы поставить зарвавшееся тюремное начальство на место? – спросил я.
- Что тут сказать? – произнес этот офицер, пожав плечами. – Если все, что вы рассказываете, – правда, то речь идет о человеке, который оказался в "наших краях" случайно. И опять-таки, если все, что вы рассказали, правда, то я считаю, что те, кто ущемляет его права, должны быть наказаны, и я искренне желаю ему успеха в его борьбе.
- Почему вы так настойчиво повторяете слова про "правду"?
- Потому что, увы, нам хорошо известны случаи, когда заключенные симулируют те или иные заболевания, чтобы попасть в тюремную больницу, получить дополнительные привилегии. Известно немало случаев, когда с помощью такой симуляции они выходили на свободу задолго до окончания положенного им срока. И в то же время это ложь, что нам абсолютно безразлично состояние здоровья заключенных. Оно не может быть нам безразлично хотя бы по той причине, что если болезнь заключенного будет запущена, то за это спросят с нас - и по полной программе. Поэтому если мы видим, что человек действительно нуждается в медицинской помощи, то направляем его к врачу даже тогда, когда он нас об этом не просит.
- Имеет ли право тюремная администрация лишать заключенного права на отпуск, права на работу и т.д.?
- Следует помнить, что тюремная администрация обязана предоставить каждому заключенному трехразовое питание и прогулку раз в день. Все остальное – привилегии, которые надо заслужить хорошим поведением.
- Но в случае А. никаких оснований для лишения его таких привилегий нет…
- Я не исключаю, что кто-то из тюремной администрации и в самом деле мог мстить ему за жалобы. Стоит заметить, что когда подобные жалобы оказываются у высокого начальства, они становятся серьезным тормозом для повышения в звании, получения новой должности и т.д. Именно поэтому, когда отношения у вашего героя с тюремным начальством нормализовались, оно так настаивало на том, чтобы податели жалобы известили об этом руководство ШАБАСа в письменной форме. Возможно, семье А. тогда и в самом деле стоило это сделать – знаете, в иных ситуациях лучше быть умным, чем принципиальным... Но при этом я нисколько не оправдываю своих коллег – они не имели права требовать от А. отправить такое письмо - и тем более мстить ему и ущемлять его в правах в ответ на отказ удовлетворить данное требование. Хотя, повторю, тому, кто хочет без проблем отсидеть две трети срока и затем выйти по амнистии, не стоит конфликтовать с тюремным начальством. Я совершенно убежден, что любые конфликты могут быть разрешены внутри тюремных стен. Поверьте, что ваше представление о том, что в наших тюрьмах работают какие-то дуболомы без мозгов и сердца, в корне неверно. Но, конечно, когда заключенный начинает, как говорят, идти на принцип, "лезть в бутылку", угрожать, что подаст жалобу, - он вряд ли может рассчитывать на сочувственное отношение к себе...
В сущности, жизнь, как видите, подтвердила эти слова – лучше и в самом деле быть умным, чем принципиальным, лучше быть сытым, чем голодным, лучше жить в мире, чем в злобе… Даже если ты живешь в тюрьме.
"Новости недели"
При перепечатке вы обязаны указать, что впервые эта статья опубликована в газете "Новости недели" (Израиль)
Любое использование материалов запрещено без письменного разрешения редакции сайта новостей ISRA.com.
