Журналистское расследование
28.11.2007 | 09:57
Леонид Шадловский
Этот жанр житейских историй газетчики и полицейские называют пренебрежительно – «бытовухой». Они и впрямь, истории эти, в достаточной мере однообразны: пьющий муж, с которым нет сладу, скандальные разводы, избиения, «кухонные» убийства… Такие темы всегда вызывают читательский интерес, но в среде журналистов они считаются как бы второсортными. Более того, набившими оскомину до зубной боли.
Да, бытовуха – неблагодарная тема, к тому же она таит в себе подводные камни и даже некоторую опасность. Ведь в любой семейной распре, а речь чаще всего идет о делах именно такого рода, всегда виноваты бывают обе стороны. Во всяком случае, мне лично за четверть века журналистской работы не удалось столкнуться с конфликтом, где безусловной жертвой был бы кто-то один.
Обычно отношения разрушают оба, хотя их вклад в это печальное дело не всегда одинаков.
Пишущему человеку, обладающему определенным жизненным опытом и профессионализмом, не так уж трудно поставить диагноз семейной драме. Для этого не надо быть психологом. И хотя Толстой когда-то сказал, что все счастливые семьи счастливы одинаково, а каждая несчастная семья несчастна по-своему, варианты несчастий все же повторяемы.
Но вот выходит статья, описывающая невеселую ситуацию, и противоборствующие стороны оказываются разочарованными. Каждый из супругов полагал, что журналист признает именно его стопроцентную правоту. А так не случилось. И понесся поток жалоб: журналист не разобрался, недостаточно изучил проблему, извратил факты. Причем совершенно не обязательно указывать, какие факты «извратил»… «Извратил», и баста.
Гнев обеих сторон праведный, ведь они надеялись, что статья станет дубинкой в их изматывающих душу тяжбах, а она не годится для этого, поскольку никаких точек над «i» не ставит…
Дело в том, что люди часто изначально заблуждаются относительно функций и возможностей журналиста, и обращаются к нему, предполагая, что он возьмет на себя роль адвоката. Но адвокат – совершенно иная профессия. Адвокат обязан, даже, если не уверен в правоте своего клиента, отстаивать его интересы. Для этого его и нанимали. А журналист – не адвокат. И не судья. Его вмешательство в бытовые распри ограничивается лишь моральным осмыслением проблемы. Между тем, довольно часто журналистам дают порой странные поручения.
Например, «заклеймить жену, которая, как кукушка, совершенно не занимается детьми». Или предлагают провести «журналистское расследование и отыскать зятя, который сбежал, прихватив золотые изделия тещи». Иногда доходит до абсурда – «вернуть мужа в семью, отца детям»… Помилуйте, тут бы полиции подключиться. Впрочем, полиция не особенно жаждет ловить. Журналисту же задача явно не по зубам.
А не так давно пришло письмо из Офакима, в котором читатель в ультимативной форме требует приехать к нему немедленно, чтобы разобраться с соседями, зомбирующими его спутниковой антенной. «А если не приедете, – грозно предупреждает автор, - я обращусь в вышестоящие инстанции». (Интересно было бы узнать, в какие именно). Читаешь такие послания и думаешь: вроде бы, все евреи, неглупые люди, приехали из довольно образованной страны, многие имеют высшее образование… Или уже здесь голова «поехала»?
Мне не хотелось бы акцентировать внимание читателей на условиях работы русскоязычных журналистов. Но поверьте на слово, у них нет, как правило возможности отправляться в командировки по стране, долго и детально изучать документы, беседовать со всеми, кто причастен к интересующей его истории… Поэтому многочисленные приглашения «приехать и разобраться» остаются чаще всего без ответа.
В нашей прежней жизни мы привыкли, что газетная публикация – это чуть ли не аналог судебного решения. Здесь газеты столь ответственную миссию не несут. Их задача информировать общественность о происходящем, причем с разных точек зрения. Вы можете видеть на одной полосе два, а то три материала, авторы которых придерживаются прямо противоположных позиций. Это позволяет читателю получать более полную и емкую информацию. Но советский образ жизни, въевшийся в плоть и кровь, продолжает жить по раз и навсегда усвоенным законам. В соответствии с ними от журналиста требуется однозначность оценок и выводов.
Год назад я опубликовал очерк «Одна квартира на двоих», в котором речь шла об одной семейной истории, достаточно тяжелой и мучительной. Позволю себе вкратце напомнить, о чем говорилось в статье.
Перед репатриацией в Израиль Борис развелся со своей женой. В страну он приехал с матерью. Здесь перенес несколько сложнейших операций на позвоночнике, в результате чего его окончательно парализовало. Через какое-то время контакты с бывшей женой возобновились. Наверное, свою роль сыграло одиночество Бориса, его тяжелое положение. Началась переписка. Вспомнились радостные годы жизни в Молдавии. Затем жене и сыну были высланы приглашения, и они целый месяц гостили у Бориса в Беэр-Шеве. А через полтора года прибыли сюда, чтобы остаться. Но для этого необходимо было снова оформить отношения. Препятствий, вроде бы, никаких не намечалось. Жена - еврейка, МВД препятствий чинить не будет. Борис в свое время получил амидаровскую квартиру на первом этаже, что было очень удобно для инвалида-колясочника.
Жизнь как-то стала налаживаться. А вскоре все пошло наперекосяк. Такое нередко встречается в Израиле. Начались ссоры, оскорбления, скандалы… Как обычно, на финансовой почве. Совместное житье не получилось.
Спрашивать «почему» - не имеет смысла. Все равно ответа не будет. По той же причине, почему не получается у молодых и здоровых, которым жить бы да радоваться, а они, полные злобы и мести, разбегаются.
По мнению Бориса, жена не хотела за ним ухаживать. К тому же в ее жизни, как он считал, появился другой человек. В компьютере на сайте знакомств Борис однажды увидел письма некоего молодого парня, адресованные его жене. Объяснить ему, что это была всего лишь игра, и она никогда с этим парнем не встречалась, жена так и не смогла. Борис просто ничего не хотел слышать. Обстановка накалилась до предела.
Судебные инстанции, разбирая дело, отказались выселить из квартиры жену. По закону она имеет право жить в его квартире, независимо от того, хорошая она или плохая.
С этим Борис никак не мог смириться. В своих жалобах он писал, что эта женщина обижает его, приводит в дом мужчин, оскорбляет его и мать, и вообще ей не место в Израиле. Сам же он был вынужден переселиться к матери, а его квартиру захватила «эта проститутка». И, что самое поразительное – израильский суд на ее стороне! В поисках справедливости Борис и его мать обратились ко мне. Я объяснил, что надо выслушать и вторую сторону. Попросил дать мне координаты жены Бориса. Такой поворот большого энтузиазма у Бориса не вызвал. Но номер телефона мне все же дали. Правда, добавили: «Ну, она вам наговорит!..».
Ничего «такого» жена Бориса не сказала. Она говорила о своей жизни с Борисом беззлобно и несколько печально. Вспомнила, сколько хорошего сделала для нее свекровь. Та самая, с которой сейчас такие тяжелые отношения. И все время повторяла: хочу покоя. «А пока буду жить здесь. Или пусть Борис поможет снять квартиру». На все мои доводы, что может не стоит настаивать на своем, учитывая положение ее мужа, ответ был один: у меня нет денег. Я передал этот разговор Борису. На что он ответил: «Пусть любовники снимают ей квартиру».
Я понял, что это тот случай, когда люди не в состоянии найти выход из тупика. Мешают гордыня и обида. Можно понять, что чувствует Борис, когда бывшая жена пытается устроить свою жизнь, и это в то время, когда он так страдает… Он-то вряд ли свою жизнь уже устроит. Но в любой ситуации нужно оставаться человеком. Меня, например, очень удивили письма и жалобы, полные злобы, которые Борис рассылал по всем инстанциям – от министерства абсорбции до полиции и суда. В этих письмах Борис жаловался на журналиста, который не поддержал его в той мере, на какую он рассчитывал. Были в этих посланиях не только жалобы, но и прямые угрозы.
Чем же я так насолил Борису? Тем, что рядом с изобличением жены, дал и ее объяснение происходящему?
М-да, неблагодарная эта тема – бытовуха. Мои комментарии к статье были минимальны. И сводились к одному: надо искать компромисс. Кстати, само слово «компромисс» вызвало у Бориса еще больший приступ злобы. «Надо было ее на панель послать, толку было бы больше!». Так, о каком компромиссе можно говорить, если отношения между когда-то любящими супругами переросли в ненависть. Но ведь именно ненависть дает Борису силы тратить время и нервы на судебные тяжбы! Нет слов, болезнь, постигшая Бориса – огромная беда. От всей души сочувствую ему и его матери. Но болезнь никого не освобождает от ответственности за поступки и слова. Если, конечно, речь не идет о безумии. А в данном случае, к счастью, мы имеем дело с людьми вполне здравомыслящими. И поэтому остается надежда, что конфликт все же будет разрешен. С наименьшими потерями.
Леонид Шадловский
Если вы заметили орфографическую ошибку,
выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter
Поделиться:
Любое использование материалов запрещено без письменного разрешения редакции сайта новостей ISRA.com.
