Постоянно играя про непостоянство

Дмитрий Богомазов – театральный режиссер. Удачливый и громкий. Его имя на Украине звучит очень весомо и авторитетно. Среди « самых-самых» уважаемых и ярких его место обозначено особыми победами и поисками. Скоро Дмитрий Богомазов приедет в Израиль – со своим спектаклем, поставленным по прозе итальянского классика Луиджи Пиранделло. «Немного вина…или 70 оборотов».

Эта постановка Киевского академического театра драмы и комедии на левом берегу Днепра собрала большой урожай призов, о ней восторженно написали самые именитые критики. Проект «Театральный дивертисмент» привел этот спектакль на нащи сцены. Об этом и вышла у нас беседа с господином Богомазовым.

- Уважаемый Дмитрий, c момента премьеры вашего спектакля «Немного вина…» прошло уже довольно много времени. Как за эти годы спектакль изменился? Что в нем проступило отчетливее? Что – под влиянием времени и его «режиссуры» - ушло в тень?

- Я не думаю, что спектакль очень изменился за эти годы. Может быть, какие-то эстетические моменты в нем я бы сейчас по-другому сделал, какие-то мизансцены бы изменил, но в принципе, по сути дела он остается актуальным. Время, жизнь меняется, а спектакль-нет, поскольку предмет рассмотрения Пиранделло – непостоянство и изменчивость, взаимозаменяемость истин – остается. Мне кажется, что это соответствует восприятию самой жизни, поэтому центральное зерно этого спектакля – не стареет. Персонажи в спектакле постоянно повторяют свою игру о непостоянстве.

- Как на ваш взгляд изменилась публика этого спектакля? Какие коррективы внесло время в жизнь, душу и вкусы ваших зрителей?

- Есть много зрителей, которые смотрели этот спектакль по нескольку (даже десятки) раз. Для меня в этом удивительный феномен этого спектакля – что многие люди постоянно (уже на протяжении 14 лет) ходят смотреть спектакль о непостоянстве.

Мы изменились, но, по утверждению Пиранделло, персонаж более реален, чем человек, потому что его непостоянство зафиксировано. Зафиксированность непостоянства, изменчивости позволяет этой форме, этим персонажам существовать уже много лет, долгое время, невзирая на наши изменения.

- Что сделало прозу Пиранделло, новеллистику этого сложного и противоречивого человека столь притягательной для вас? Вы ведь и «Немного вина-2» поставили, значит, тема и эстетика не потеряли для вас своей актуальности?

- Мне кажется, Пиранделло в какой-то момент очень правильно поймал ощущение, когда в литературе или в театре есть своя собственная реальность. Она может нас отсылать к жизненной реальности, но она никогда ей не тождественна, она всегда другая, в ней есть своя собственная природа. В этом сила Пиранделло, и я совершенно с ним согласен и стараюсь придерживаться такого же способа делания театра… А художник, который просто смотрит вокруг и потом хочет перенести это в театр и сказать людям что-то очень важное, и потом на этом настаивать, может очень сильно проиграть в искусстве. Потому что нельзя не учитывать собственную реальность самого театра. Мне кажется, что Пиранделло умел это учитывать. Поэтому к его текстам я возвращаюсь, и буду возвращаться. Например, сейчас я делаю со своими студентами в театральном университете пьесу «Шесть персонажей в поисках автора», которая собственно говоря, об этом – о том, что сценическая реальность, реальность персонажа отличается от реальности актера, который его играет. И непонимание этого в театре или в любом искусстве может носить катастрофический характер. В театре есть собственная природа, и, рассказывая о жизни, ты все равно всегда рассказываешь о театре. Такой вот парадокс.

- Вы разделяете мнение Пиранделло о том, что в нашем мире и добро, и зло относительны? Какая линия в его сложном комплексе идей, проблем и сюжетов лично касается вас? Говорит о ваших душевных переживаниях? Чем он близок лично вам?

- Мне скорее близок способ восприятия жизни Пиранделло и его художественный метод, разработанный в концепции «юморизма». Важно не просто обнаружение, схватывание противоположного, но его анализ. Юмористическая рефлексия предполагает сомнение в том, что трагическое – это трагическое, а комическое – комическое. Герой Пиранделло – смешной и трагический одновременно. Это человек, в голове которого не может возникнуть ни одной мысли без того, чтобы сразу не появилось мысли противоположной первой. Человек, который по той же причине, что заставляет его говорить «да», сразу же говорит «нет», так что «да» и «нет» остаются у него неопределенными, колеблющимися.И это каким-то образом позволяет рассмотреть жизнь в ее динамике, но эта динамика как бы зафиксирована в персонаже. И в этом для меня гениальность Пиранделло - и источник постоянного интереса к этому автору.

- «Оранжевые», другие многоцветные революции, войны, насилие, путчи, полное презрение к маленькому – что вы думаете об этом? Что в этом может, на что способен театр?

- Поповоду революций и всех иных форм проявления социального насилия можно вспомнить, как Пиранделло когда-то писал. Что разрушение старых норм еще не является обязательным условием для установления новых.

В моем понимании задача художника в том, чтобы не описывать социальную действительность с точки зрения наблюдателя, а раскрывать глубоко противоречивые проявления внутреннего сознания человека. В жизни и часто в рядовом искусстве принято примирять и сглаживать противоречия – человеку свойственен самообман, это форма приспособляемости, защитная реакция на осознание собственной слабости. Стремление застраховаться иллюзорной видимостью покоя. Но то, что называется изменчивостью, релятивизмом, взаимозаменяемостью истин, остается. Это то, что в жизни не меняется. И даже революции, различные социальные потрясения ничего не меняют в этой посылке, ничего не отменяют.

На мой взгляд, активная рефлексия делает человека мудрее. И мудрость позволяет воспринимать действительность, потерявшую гармонию, полную непостоянства, как многообещающую, а не разрушающую. Быть источником оптимизма, а не пессимизма.

- Чем могут быть актуальны беседы о жизни и смерти в духе Пиранделло для нашего зрителя?

- По Пиранделло, одна из мрачных шуток человеческого бытия состоит в том, что, в отличие от других одушевленных существ, человек ощущает себя живущим, умеет чувствовать в себе жизнь не только инстинктивно, но и сознательно. Рассуждения о жизни и смерти в духе Пиранделло – это рассуждения об относительности и недосягаемости истины, одновременном трагизме и комизме существования человека в кругу неразрешимых вопросов бытия. А это общечеловеческие вопросы, не зависящие от географии и социального контекста.

- Бывали ли вы в Израиле? Что вы знаете о нашей стране? О ее жизни и истории? О ее культуре и театре (я спрашиваю это, зная, что в театре на левом берегу Днепра идут сразу несколько спектаклей по произведениям наших, израильских авторов)?

- В Израиле буду впервые, но всегда хотел побывать. Несмотря на небольшую территорию, это настолько значимая в современной истории, важная в мировом культурном контексте, динамичная и интересная страна, что не знать о ней нельзя. В моей домашней библиотеке есть замечательное издание антологии еврейской драматургии «Полвека еврейского театра». Значит, я к встрече готов.

- Вас относят к тройке самых авангардных режиссеров Украины (Жолдак- Богомазов – Троицкий), от вас ждут потрясений и откровений. Это напрягает? Дает силы? Открывает новые горизонты? Никак не выражает сути?

- Быть публичным человеком (а режиссер – публичный человек, хотя он и не выходит на сцену, но в спектакле он всегда есть) – это накладывает определенную ответственность. Но на самом деле очень важно не поддаваться ни ожиданиям, ни подтверждениям статуса, потому что самое главное в театре это и есть некая твоя собственная свежесть восприятия, которую ты сумеешь сохранить. Как только ты становишься заложником своего статуса, своего имиджа, тебе конец… Я стараюсь, чтобы это никак не воздействовало. Нужно делать то, что тебе интересно, что тебя волнует. Нельзя подчинять себя тому, как тебя воспринимают другие.

- Как вы работаете с актерами? Что предпринимаете для того, чтобы сделать их выразителями своих идей?

- Основная посылка – актер не тождественен персонажу. Осознание этого для меня есть доминантным. Т.е. «я и есть Гамлет» – этого я не приемлю. Я стараюсь, чтобы актер всегда осознавал, что он делает: осознавал себя как тело в пространстве, как чувство-слово – как элементы того, что называется театр, именно потому, что у театра есть своя собственная реальность, и важно, чтобы можно было эту реальность в себе воспроизводить, но всегда ею управлять. А подчинять себя просто сюжету, эмоциям персонажа и отдавать как бы собственную сущность в руки персонажа – это мне кажется ошибкой. Поэтому я предпочитаю актера-автора, а не «транслятора» моих идей.

- Кто ваш кумир в искусстве? Что вы читаете? Что смотрите в кино?

- Понятие «кумир» для меня странное. Есть любимые авторы. В литературе – Шекпир, Сервантес, Томас Манн, Пиранделло, в живописи – Рене Магритт, Питер Брейгель (старший), в театре – Боб Уилсон, Кристоф Марталлер, в кино – Ларс фон Триер, Дэвид Линч, Дэвид Кроненберг.

- Какой театр вас отталкивает?

Театр, который я не приемлю, который не воспринимаю как искусство – это театр, который делается без осознания себя в момент делания, по привычке. Часто первопричина этого заложена в зависимости от статуса или имиджа конкретного театра. Большим театрам очень сложно резко менять свою эстетику или свои пристрастия, потому что публика, привыкая к чему-то, требует повторения этого же. Поэтому мой принцип, начиная новую работу, внутренне как бы отказываться от предыдущих своих работ, т.е. делать каждый спектакль как первый, наново. Что-то установив для себя, работая над спектаклем – свои собственные подход, способ, метод – тут же в своем следующем спектакле это пересматривать. Ты должен все время перепроверять, уточнять, сомневаться.

- Какой театр нужен сегодня?

- Разный по форме и эстетике, но обязательно не повторяющий себя, новый, сделанный не по привычке.

- Если вы ругаетесь, то какое ругательство для вас самое классическое? Самое характерное?

- Странный вопрос…Но, если хотите знать – блин.

- Что такое слово – инструмент, оружие, музыкальная волна?..

- Это зависит от типа театра. В психологическом построении слово рождается за чувством, а в игровых построениях – перед чувством, являясь основой для канвы, рисунка, игры, и имеет больше отношение к смыслу, а не к чувству. Мне ближе игровые построения.

- Какая реакция на ваш спектакль для вас самая желанная?

- Когда человек помнит о спектакле хотя бы несколько дней и хочет посмотреть его еще раз.

- Что- на ваш взгляд – будет самым важным в вашем спектакле по Пиранделло, самым неожиданным для нашей публики?

- Умение рассуждать о вещах достаточно серьезных с большой долей иронии и комизма.

Дмитрий Богомазов идет вперед. Ищет. Строит. Приобщиться его поискам и обретениям можно в Израиле в трех городах.

5 декабря – «Гейхал А-Тарбут» в Маалоте,

6 декабря – «Мофет» в Ришонле-Ционе,

7 декабря – Ашдод, матнас «Дюна».

Инна Шейхатович

Портал ISRAland - израильские новости

«Постоянно играя про непостоянство»