Антон Привольнов: У нас уже готово видео на окончание войны

Полтора года назад в Израиль приехал известный телеведущий Антон Привольнов. Антона знают все, кто смотрел программы «Контрольная закупка», «Доброе утро» и «Звезды сошлись». Приехал и начал с нуля жизнь в новой стране, фактически придумав и создав вместе с владельцем и идеологом студии «Шенкин 40» Марком Лави полноценный канал, на котором сейчас можно увидеть три проекта: «Есть будем?», видеоподкаст про победу над страхом «НЕССЫ» и интервью со звездами в прямом эфире «Shenkin Live».

Антон, вы в Израиле уже полтора года. На канале «Шенкин 40» есть программа «НЕ ССЫ», где люди рассказывают о кардинальных изменениях жизни. Это программа о вас?

Слоган этого проекта – «Истории побед над страхом… И это обо мне, в том числе. Я в Израиле полтора года уже. И этот проект придуман потому, что начиная с коронавируса, я думаю, у всех нас изменилась жизнь. Даже у таких стабильных людей, как я, человека, проработавшего много лет успешно на Первом канале в России, и у Марка, который где только не жил – и в Америке, и в Испании, и в Израиле, где в результате и осел. Наши жизни поменялись кардинально. И сейчас наши пути чудесным образом пересеклись, хотя в другой реальности этого никак произойти не могло.

И как это – менять свою жизнь в 40 лет, переехав другую страну с другим языком, будучи профессиональным ведущим на русскоязычном телевидении?

В 42! Ну да, приехал с вполне себе мыслями – и кому тут нужен русскоязычный телеведущий? Я был готов к тому, что не будет больше в моей жизни телевидения и всего, что с ним связано, но почему-то прямо перед отъездом купил себе микрофон-петличку для телефона и штатив. Думаю, на всякий случай, пусть будут инструменты. Но они мне не пригодились, потому что на студии «Шенкин 40» есть очень много хороших микрофонов. Да, я понимал, что не знаю, чем будут заниматься, и где я буду, поэтому когда многие пишут, что люди, переехавшие в Израиль, или в Германию, или в Америку, потянулись за длинным рублём, мне всегда смешно, потому что большинство людей потеряло и в статусе, и деньгах, и вообще во всем. То есть, если бы мы были жадными, мы бы остались. Просто многие из нас решили, что свобода дороже, и она и есть основная ценность. Здесь я чувствую себя свободным.

Как проходил ваш пусть абсорбции?

С антидепрессантами, которые я начал принимать первый раз в жизни, с просыпанием утром и непониманием, в какой реальности находишься, и как бы вернуться в ту реальность, к которой привык, потому что жизнь в Москве была супер комфортной, налаженной и любимой. А когда ты приезжаешь в другую страну, где у тебя вообще нет ничего, нет никаких связей, и нужно заново всё строить, то у кого-то получается, а у кого-то нет. Почему, в чем разница между этими людьми, я не знаю. Но я всегда верю в хороший конец. В больших корпорациях, когда людей принимают на работу, hr-специалисты делят людей на две категории. Первая считает, что мир настроен враждебно, а вторая, что мир дружественный. Вот очень важно, когда ты приезжаешь в другую страну, то это, наверное, быть уверенным, что мир не враждебный. Хотя это, вероятно, врожденное свойство.

Когда вы сюда приехали, у вас появилось ощущение, что эта страна готова вас принять?

Да. Я сразу почувствовал, что здесь мне рады. И очень хочется отплатить этой стране добром за такое хорошее отношение ко мне.

Какие были версии, вы были готовы, например, работать совсем не по профилю?

Когда я был юным, я работал официантом, и мне это очень нравилась. Потом мы открывали в Москве кафе «Пюре» … В общем, были мысли о своем ресторане или кофейне. Опыт в ресторанном бизнесе уже был. Да, некоторые моя друзья подрабатывают официантами. Многие работают в гостиницах или магазинах. Но есть важная деталь! Если ты работаешь в России в магазине или на стройке, значит, жизнь твоя не совсем удалась. А в Израиле все по-другому, тут зарплата, грубо говоря, в магазине или на стройке ничуть не меньше, чем средняя по стране, и продавцы, и строители не чувствуют себя здесь людьми второго сорта. Но для нас, приехавших из другой страны с другим менталитетом, это, конечно, тяжело. Для нас это потеря статусности какой-то и всего прочего.

Вы были готовы пойти на стройку?

Я тот еще строитель. Если бы сложилась жизнь по-другому, если мы не стали бы делать «Шенкин 40», возможно. Но вряд ли бы я там продержался долго. Я не знаю, что было бы, потому что я ещё приехал с ребенком, сыном-подростком, и надо было все организовывать, искать квартиру, выяснять, как здесь оплачивать квитанции, которые на иврите. И вот это всё навалилось на человека, который первый раз в жизни переехал, и который вообще ничего не понимает, в том числе, как продукты покупать, и как в магазине понять – шампунь это или гель для рук. Мы ничего этого не знали, и когда я впервые прочитал в магазине слово «шампунь» на иврите, я понял, что жизнь удалась, и я начал как будто разбираться в стране.

Если бы мне сейчас сказали, что нужно пройти этот сложный отрезок времени еще раз, я не знаю, смог бы я и не испугался бы. Когда ты ныряешь во что-то новое, ты ныряешь в это с головой.

У вас не было вариантов, просто нырнули?

Когда я пришёл на телевидение, моя первая начальница Лариса Кривцова сказала, что или выплывешь, или нет. «Ничем тебе не могу помочь, к сожалению». И это у меня в голове всегда: выплывешь – не выплывешь, отвечаешь за это только ты. Еще, и это очень важно – если вы решитесь изменить свою жизнь, вы должны понимать, что никто вам ничего нигде не должен. Ни одна страна мира, в том числе Россия, Израиль, Америка.

Сколько прошло времени между тем, как вы сюда нырнули, и как начали делать то, что привыкли делать всю жизнь?

Минимальное количество времени прошло – месяца два, когда мы с Марком поняли, что у нас, несмотря на разные бэкграунды, получится работать вместе. Сейчас все люди, которые работают на проекте – семья. У нас потрясающая, талантливая команда. В Москве бы я просто не смог собрать их всех вместе. Мы проводим времени друг с другом больше, чем со своими родными. При этом шанс, что мы совпадем с Марком по самым разным вопросам, был минимальный, потому что мы, казалось, совсем разные люди с разной биографией. Но вот Марк в свои 70 лет и я в свои 43 пришли к одному рубежу, и удивительно дополнили друг друга в проекте. Его бизнес-хватка и умение выстраивать работу структурированно с одной стороны и мой медиа опыт с другой.

Помимо того, что вы продолжаете здесь в Израиле работать ведущим, вы за очень короткий промежуток времени стали руководителем довольно большого медийного проекта.

Это ютуб канал Sheinkin 40. Мы запустили большой проект за три месяца, я таких примеров в принципе не знаю. Сейчас ежемесячно у нас около 400 000 просмотров. И это только начало. Причем это чистая «органика». Мы не платим за рекламу. Оказалось, что мы интересны огромному количеству людей.

Это ожидаемый для вас поворот событий?

Это именно то, что я хотел в России, но никогда не получалось. Потому что, когда ты долго работаешь в одном формате, тебя не могут уже воспринять в другом. Конечно, тут гораздо больше ответственности, но опять-таки совпало, что последний год в России я учился на медиаменеджера в знаменитом институте «Шанинка». Это был совместный проект с Манчестерским институтом. Прекрасная программа, которая, в связи с последними событиями, к сожалению, уже не актуальна.

Зачем вы вдруг пошли учиться снова?

Я обожаю учиться. Мне нужно было уложить, структурировать и систематизировать в своей голове всё, что я знаю о телевидении и медиабизнесе. Дополнить это теорией, новыми идеями, философией. Это было потрясающе, интересно и очень сложно, потому что я никогда не писал в своей жизни эссе, и академический язык меня пугает, а тут нужно было делать это самому. Я вообще был уверен, что меня не возьмут, но меня взяли. Я был уверен, что я не закончу, но я закончил и получил «отлично» за дипломную работу. Во многих, а у меня так точно, сидит критик, который шепчет, что не получится, ни фига не получится, но ты работаешь, работаешь, работаешь, и в итоге все получается.

Это огромный вызов самому себе, потому что, насколько я понимаю, до этого последний раз вы учились в ГИТИСе 20 лет назад.

Это было 25 лет назад, и через четверть века я решил пойти поучиться еще раз. Марк говорит, что это еврейская черта – учиться каждый день, и мне это очень нравится. Если бы не нужно было зарабатывать деньги, я бы учился всё время.

Зато теперь можно сравнить опыт учебы в 16 в ГИТИСе и в 41 в «Шанинке».

Творческая свобода студента театрального ВУЗа, Москва, 97-й год. С концертами начинают приезжать буквально все, включая Мадонну. Страна открылась, и мне это казалось нормой, потому что я не помнил Советского Союза. Я не помнил запретов, которые были. Казалось, что свобода – это норма, а выяснилось, что это не норма, и что это продлилось всего 20 лет. А я к ней привык. И даже если взять «Контрольную закупку», то это была программа о свободе выбора. Программа, где я мог сравнивать и выбирать то, что хочу. Тогда она была актуальна, а сейчас – нет: что дадут, то и съешь.

Это очень точная метафора. Возвращаясь к первому образованию и свободной юности: вы правда в 15 лет хотели стать артистом?

Думаю, что в 15 лет я мало что понимал… Вообще актерская профессия очень зависимая. Ты зависишь от очень многих обстоятельств, режиссера, сценариста, от везения, от всего-всего-всего, и нужно быть фанатиком, чтобы не оглядываясь идти по этому пути. Ведь сколько актеров выпускается ежегодно, и сколько становятся известными? Сколько не спивается? Очень сложная профессия.

Что вы успели сыграть до того, как попали на телевидение?

Я год служил в театре Российской армии. В смысле, в армии, в театре Российской армии. Актеры могли отслужить там. В «Волшебнике Изумрудного города» играл, например, разные эпизодические роли. Год поиграл. Там очень много хороших актеров служило. Зельдин тогда ещё был, Чурсина, Покровская, Касаткина. Целая плеяда талантливых, интересных людей. Но через год после этого жизнь так сложилась, что волна вынесла меня на телевидение, где, кстати, я ещё учился на редактора. Еще когда служил в армии в театре, понял, что в репертуарный театр не хочу. Запах пыльных кулис не для меня. Развития для себя я там не чувствовал.

А телевидение тогда наоборот бурно развивалась, а театр стал расцветать, когда пришел Серебренников, сильно позже. Телевидение начала 2000-х было бурлящим котлом идей со множеством интересных людей. Это были деньги, слава, ведь тогда не было интернета, не было ютуба, не было блогеров, не было альтернативы. И это было круто.

Легко было тогда попасть на телевидение?

Большинство людей убеждено, что попасть на телевидение просто так с улицы совершенно невозможно. А тогда время такое было. И я попал туда случайно, потому что ни мамы, ни папы, ни дедушки, ни бабушки у меня там не было. Но я всегда приходил в хорошем настроении, улыбался, и все думали – если он улыбается, значит не просто так, значит, явно племянник Эрнста, или что-то типа этого. Ну не может человек улыбаться всё время. Понятно, что никаким племянникам я не был, впрочем, как и почти все ведущие, с которыми мы работали в это время. Все сделали себя сами.

Есть ощущение, что мы проживаем не одну жизнь. Сейчас у вас какая по счету?

Наверное, третья. Или даже четвертая. Театр, потом работа на первом канале – построение карьеры. Затем жизнь, которая закончилась в 2018, когда я ушел с первого канала. Следующий этап – это учеба в «Шанинке». И жизнь сейчас в Израиле.

Новый этап и возврат к телевидению?

Не к телевидению, а к созданию медиаконтента. Это гораздо шире. Реализация того, о чем мечтал, создание проектов, которые были в голове. Это так удивительно, когда видишь, как то, что родилось в голове, воплощается. Сейчас я делаю те проекты, которые хочу делать, работаю с людьми, которые мне нравятся. Марк дает всей команде счастливую возможность делать проекты, за которые не стыдно.

А как ваш ребенок устраивается в этом новом сложном мире?

Ребенок был одним из главных двигателей переезда. Если бы он не он, я, может, и не решился бы. Я стал им после переезда еще больше гордиться. Он здесь в Израиле год проучился в пнимие, в непривычных условиях, новой стране, на незнакомом языке, и справился. А сейчас учится в Грузии, в частной школе.

Вы где-то в середине разговора сказали, что для вас свобода оказалась базовой ценностью. Здесь вы чувствуете себя свободным?

Да. Я чувствую здесь себя свободным, это потрясающая, яркая, теплая страна. Смотрю на израильтян, какая у них походка, как они сидят на газончиках, обнимаются на скамейках, какие они расслабленные. Как люди одеваются, как разговаривают, как думают… Здесь везде чувствуется свобода.

Сейчас в пакете «Шенкин 40» несколько программ. Каким вы видите этот канал, например, через год?

Это международный израильский развлекательный канал, который делают люди с одинаковыми ценностями, как у меня и у Марка, и которые базируются на свободе и уважению к личности человека. Это канал, который смотрят в разных странах мира русскоязычные потребители цифрового контента. 30% наших зрителей живет в России, 30% живёт в Израиле, 40% по всему миру, и для нас это очень ценно, потому что мы хотим, чтобы «Шенкин 40» стал местом, где люди могут говорить друг с другом, договариваться с совершенно разных позиций, слышать друг друга. И я надеюсь, что с каждым месяцем наша аудитория будет расти и расти, потому что невозможно, чтобы люди друг друга не услышали. Мы сняли в какой-то момент клип, он называется «Трубка мира», где люди всех национальностей сидят на берегу и раскуривают трубку мира. Получилось потрясающе, но мы посмотрели и поняли, что пока не время его выпускать в эфир.

А когда?

Вот война рано или поздно закончится, потом будет долгий период восстановления, когда мы снова начнём общаться, и тогда сразу клип выпустим. Так что у нас уже готово видео на окончание войны.

Вы сказали, что «Шенкин 40» – израильский канал. Вы себя чувствуете израильтянином?

Когда началась война 7-го октября, я понял, что смотрю новости по телевизору и плачу. А потом я увидел, как люди друг друга поддерживают. Как пропускают друг друга в бомбоубежища, как готовят еду для солдат, как важна жизнь каждого человека. Не пытаются выяснить, кто прав, кто виноват, а просто любят друг друга вне зависимости от позиции. Да, тут много всего сложного и разного, я все понимаю, но это самое главное. 7-го октября я стал чувствовать себя настоящим израильтянином.

Портал ISRAland - израильские новости

Антон Привольнов: «У нас уже готово видео на окончание войны»